Дом яростных крыльев - Оливия Вильденштейн

Поскольку я пропитана потом и туманом, моё солнечное настроение начинает сереть.

— Ты сказал, что утром мы доберёмся до ручья, утро давно прошло.

«Я сказал, что мы доберёмся до Тареспагии».

— А что насчёт ручья?

«Отдыхай, Фэллон. Мы почти на месте».

— Отдыхай? Где?

«Там, где сидишь».

Так я прощаюсь с мечтами о тавернах и кроватях. И хотя он всё также приносит мне ягоды, они едва ли утоляют голод, но я не жалуюсь. У меня не осталось на это энергии, и вскоре я начинаю дремать. А когда просыпаюсь…

Может быть, я всё ещё сплю?

ГЛАВА 51

Громкий плеск воды.

Я чувствую влагу на носу.

И солнечный свет, божественный, яркий солнечный свет.

Морргот привёл меня на место.

Не то, чтобы я в нём сомневалась, но… Нет, я очень сильно в этом сомневалась.

Он был таким мрачным с тех пор, как мы оставили небесный город, и я решила, что он попытается украсть немного моего счастья, чтобы уравнять наши позиции на игровом поле.

Ручей, который он обещал — гораздо больше, чем ручей. Это оазис с водопадом. Здесь нет бледного песка, омываемого кристально-чистой водой, и всё же никогда за всю свою жизнь я не видела более идиллического места. Округлые валуны затенены более высокими валунами, а гигантские пальмы окружают мелкий пруд, который сверкает в лучах яркого солнца.

Не дожидаясь, пока Ропот остановится, я спешиваюсь. Я просто спрыгиваю из седла и, шатаясь, иду в сторону оазиса, где падаю на колени, точно это алтарь, а я — глубоко верующий человек. Я набираю в ладони воды и брызгаю ею на лицо, после чего начинаю пить до тех пор, пока не перестаю слышать, как вода падает в мой пустой желудок. Пока сильный голод не отступает, а голова не проясняется.

Напившись, я встаю, сбрасываю на землю сумку и сапоги, после чего захожу в пруд, полностью одетая, и сажусь на корточки, чтобы погрузиться в него всем телом. Не разгибая коленей, я расстегиваю рубашку, после чего стягиваю её через голову и начинаю тереть ткань между своими больными ладонями. Положив её сушиться на горячий камень, я развязываю крепкий узел на своём корсете. Когда он ослабевает, моя грудная клетка раскрывается, точно зонтик, а кости занимают всё то пространство, которое у них украли.

Я беспокоюсь о том, что не смогу вернуть их на место. Но ведь я надела на себя этот капкан для груди лишь для того, чтобы сойти за мужчину во время недолгой поездки по Раксу. Пока мы не доедем до цивилизации, у меня нет нужды обманывать кого бы то ни было.

Морргот наблюдает за мной с самой высокой скалы, где он стоит на страже, точно караульный.

Я вся излучаю блаженство, выражающееся в форме улыбки, которая затем трансформируется в удовлетворённый вздох, когда корсет плюхается в пруд.

— Я сейчас такая счастливая, что могла бы тебя расцеловать.

Морргот отворачивает голову, как будто это настолько нелепо, что он даже не может на меня смотреть.

Его отвращение только подогревает моё желание поглумиться над ним ещё больше. Особенно учитывая тот факт, что мне больше не с кем поговорить.

— У тебя когда-нибудь была подружка?

Его взгляд возвращается ко мне.

«У меня было много подруг».

— Это из-за твоего статуса, или под твоим грубоватым фасадом скрывается подлинное очарование?

Он так долго молчит, что я, похоже, сбила его с толку, либо задела за живое.

«Зачем королю очарование?»

Я не знаю, смеяться мне или хмуриться. Неужели он это серьёзно?

— Думаю, ты прав, хотя мне тебя и жаль.

«Почему тебе меня жаль?»

Я пристально смотрю на него некоторое время, после чего выуживаю из воды корсет и укладываю его сушиться рядом с рубашкой. Затем снимаю носки и стягиваю штаны вместе с нижним бельём.

— Из-за того, каких друзей приносит тебе власть. Они не всегда честны или преданны тебе.

Использовав камни как стиральную доску, я раскладываю штаны и нижнее бельё, после чего снова приседаю и тру свою кожу и волосы, пока не соскребаю с себя весь пот, грязь и засохшую кровь без остатка.

Отжав волосы, я запрокидываю голову и смотрю на Морргота, который как всегда не сводит с меня глаз. Я уже начинаю думать, что он боится, что я сбегу, оставив его искать остальных трёх воронов.

Кстати о пропавших воронах…

— Обсидиан можно разбить?

«Почему ты спрашиваешь?»

— Из-за миски, которую сделал Марко из одного из твоих воронов. Мне просто интересно, как я могу его освободить. Я думала, что могу её уронить, когда меня приведут в трофейную комнату. Ну, после того, как арестуют и посадят в темницу.

Я наклоняю голову.

— Перед тем как Данте спасёт меня и сделает своей королевой.

Морргот пристально смотрит на Ропота, который радостно жуёт лист пальмы.

— Как именно ты собираешься свергнуть Марко?

«Как можно лишить власти короля, Фэллон?»

Я резко выпрямляю шею.

— Ты собираешься его убить?

«Мне следует это сделать за то, как он поступил со мной и моими людьми, но Прийя попросила меня доставить этого мужчину к её берегам, чтобы она могла разобраться с ним так, как считает нужным».

— Прийя?

Капельки воды стекают по моим рукам, между грудей, бегут по впавшему животу. Когда он издаёт низкое и короткое урчание, я кладу на него ладонь и осматриваю деревья в поисках какой-нибудь еды.

«Королева Шаббе».

— Ты дружишь с… Ты её знаешь?

Я немного поражена и отчасти озадачена.

— Я слышала, что она расчленяет мужчин, начиная с их самых интимных частей тела.

Я представляю, что будет, если Марко окажется в её власти, но эта мысль настолько ужасная, что я отгоняю её прочь.

— Я слышала, что песок в Шаббе — розового цвета из-за пролитой крови.

«Это впечатляюще».

— Что именно? Её пыточные методы или способность забирать жизни без зазрения совести?

«Ни то, ни другое. Меня впечатляет то, как фейри сделали из жителей Шаббе настоящих монстров из кошмаров».

— Ты хочешь сказать, что всё это слухи?

«Не всё. Жители Шаббе безжалостные и ужасно могущественные, но они также умные и справедливые».

— Если они такие умные, тогда зачем позволять миру верить в то, что они монстры?

«А какой у них есть выбор? Они уже пять веков заперты на своём острове, а те немногие смелые, или глупые, души, что осмеливаются проникнуть к ним сквозь магическую защиту, застревают там вместе с ними».

— Я слышала, что из них делают рабов.

«Это неправда».

— Откуда тебе знать? — огрызаюсь я.