Гибель гигантов - Кен Фоллетт

Но мало кто из присутствующих думал так же. С обеих сторон раздавались одобрительные возгласы. Мод с ужасом посмотрела на правительственный первый ряд. Министры, еще вчера категорически выступавшие против войны, сейчас согласно кивали: молодой Герберт Самуэль, Льюис Харкурт, Джозеф Пиз — президент общества защиты мира, и что хуже всего — сам Ллойд Джордж. Тот факт, что Грея поддерживал Ллойд Джордж, означал, что политические баталии закончены, с отчаянием поняла Мод. Угроза нападения Германии на Бельгию объединила противоборствующие фракции.

Грей не умел играть на чувствах аудитории, как Ллойд Джордж, и не выступал, как Черчилль, в духе ветхозаветных пророков. Но сегодня от него и не требовалось подобных навыков, подумала Мод. Факты говорили сами за себя. Мод повернулась к Вальтеру и спросила ожесточенным шепотом:

— Почему? Ну почему Германия так поступила?

Он ответил по обыкновению спокойно и логично:

— Южнее Бельгии граница между Францией и Германией надежно защищена. Если мы начнем наступление там, мы победим, но это займет слишком много времени, Россия успеет провести мобилизацию и ударит по нам сзади. Для нас сейчас единственный способ одержать победу быстро — пройти через Бельгию.

— Но в этом случае вам объявит войну Англия!

Вальтер кивнул:

— Английская армия невелика. Вы полагаетесь на флот, но эта война будет сухопутной. Наши генералы полагают, что вступление в войну Англии погоды не сделает.

— И ты с ними согласен?

— Я считаю, что не следует ссориться с богатым и могущественным соседом. Но я оказался в меньшинстве.

В последние две недели везде происходит одно и то же, в отчаянии подумала Мод. Во всех странах те, кто был против войны, оказались в меньшинстве. Австрийцы напали на Сербию, хотя могли этого не делать; русские вместо переговоров начали мобилизацию; немцы отказались участвовать в конференции; французам предлагали остаться нейтральными, но они с презрением отвергли предложение. А теперь и Англия собирается принять участие в войне, хотя легко могла бы остаться в стороне.

Грей добрался наконец до заключительной части.

— Я изложил все наиболее существенные факты… и надеюсь, что страна поймет, что стоит на кону, осознает размах нависшей над Западной Европой опасности, которую я попытался описать уважаемому собранию, и мы получим поддержку не только палаты общин, но с нами будет целеустремленность, решимость, мужество и стойкость всей страны.

Он сел, и со всех сторон раздались аплодисменты. Никакого голосования не было, и Грей даже ничего не предлагал, но по реакции было видно, что члены парламента готовы начать войну.

Лидер оппозиции Эндрю Бонар Лоу поднялся и заявил, что правительство может рассчитывать на поддержку консерваторов. Мод не удивилась: они всегда были более склонны к войне, чем либералы. Но ее потрясло — как и всех остальных, — когда то же самое сказал лидер ирландских националистов. Мод показалось, что все вдруг сошли с ума.

Только лидер партии лейбористов выразил несогласие.

— Я думаю, что Грей ошибается, — сказал о Грее Рамсей Макдональд. — И думаю, что правительство, которое он представляет и от лица которого говорит, совершает большую ошибку. История нас рассудит, и решение ее суда будет не в их пользу.

Но его не слушали. Члены парламента начали расходиться. Галерея тоже быстро пустела. Фиц поднялся, и другие члены его партии последовали его примеру. Мод тоже двинулась к выходу. Внизу продолжал свою речь Макдональд:

— Если бы сюда пришел достойный человек и сказал, что наша страна в опасности, для меня не имело бы значения ни к какой партии он взывает, ни к какому классу, — мы бы его поддержали. Но что толку говорить о помощи Бельгии, если фактически это означает участие во всеобщей европейской войне?..

Дальше Мод уже не слышала.

Это был худший день в ее жизни. Ее страна ввязывается в ненужную войну; ее брату и человеку, которого она любит, придется рисковать жизнью; а ей придется расстаться с любимым, может быть, навсегда. Больше было не на что надеяться, и ее душой овладело отчаяние.

Они спускались по лестнице, Фиц — впереди.

— Это было очень, очень интересно, дорогой мой Фиц, — вежливо говорила тетя Гермия, как если бы ее пригласили на художественную выставку и она обнаружила там истинные шедевры.

Вальтер схватил Мод за руку, удерживая, и она пропустила вперед несколько человек. Теперь Фиц не мог их слышать. Но сама она к услышанному оказалась не готова.

— Давай поженимся, — тихо сказал Вальтер.

Сердце забилось быстро-быстро.

— Что?! — шепотом ахнула она. — Как?!

— Давай завтра поженимся, пожалуйста!

— Но это же невозможно…

— Я получил разрешение. — Он похлопал по нагрудному карману. — В пятницу я был в муниципалитете Челси… Кризис кончился. Завтра-послезавтра наши с тобой страны будут в состоянии войны. Мне придется уехать. И я хочу, чтобы прежде мы стали мужем и женой.

— Но… — сказала Мод и замолчала. Почему она пытается возражать? Он прав. Что будет дальше — неизвестно, и сейчас это не важно. Она хочет быть его женой, и не представляет себе, что может ее заставить передумать.

Лестница кончилась, и они оказались в центральном вестибюле, полном народа, взволнованно обсуждающего произошедшее. Мод хотелось задать Вальтеру еще несколько вопросов, но Фиц галантно настоял на том, чтобы проводить их с тетей Гермией до машины. На Парламентской площади Фиц усадил их в автомобиль. Машина мягко тронулась, а Фиц с Вальтером остались стоять на краю тротуара.

VII

Единственное, в чем была уверена Мод, — это что она хочет быть женой Вальтера. У нее в голове кружился вихрь вопросов и предположений, и она никак не могла решить, согласиться ей на предложение Вальтера — или все-таки подождать? И если она согласится, кому можно об этом сказать? Куда они отправятся после церемонии? Будут ли жить вместе? И если да, то где?

В тот вечер перед обедом служанка принесла ей на серебряном подносе конверт. В конверте был всего один листок плотной кремовой бумаги, на нем синими чернилами было написано ровным, без наклона, почерком Вальтера:

Шесть часов вечера.

Любимая!

Завтра в половине четвертого я буду ждать тебя в автомобиле через дорогу от дома Фица. Со мной будут два свидетеля. Регистрация назначена на четыре часа. Я заказал номер в гостинице «Хайд» и уже вселился, так что мы поднимемся в номер сразу, не задерживаясь. В гостинице мы зарегистрированы как мистер и миссис Вулридж. Надень вуаль.

Мод, я люблю тебя!

Твой жених,

В.

Дрожащей рукой она положила листок на полированный туалетный столик красного дерева. Дыхание стало частым от волнения. Она смотрела на цветастые обои и пыталась рассуждать трезво.