Китай при Мао. Революция, пущенная под откос - Эндрю Уолдер

и разобщенная группа, чтобы оказывать желанную степень воздействия на национальную партийную иерархию. Именно эти соображения способствовали переходу Мао и ГДКР к мобилизации промышленных рабочих.

Вплоть до ноября 1966 г. на официальном уровне создание повстанческих групп рабочими в городах не приветствовалось. Еще 10 ноября газета «Жэньминь жибао» призывала людей оставаться на местах работы и не покидать фабрики для «обмена революционным опытом». На многочисленных встречах с «представителями народных масс» Чжоу Эньлай предпринимал отчаянные попытки ограничить воздействие «культурной революции» на экономику подобно тому, как он силился сдержать волну насилия со стороны студентов. Однако члены ГДКР на своих собственных, еще более многочисленных встречах с хунвейбинами и рабочими-активистами относились к этой ситуации с гораздо большей беспечностью, постоянно заявляя, что революционное сознание положительно скажется на производстве [MacFarquhar, Schoenhals 2006: 141].

Рабочие-повстанцы

В начале ноября ГДКР уже тайно работала над подготовкой восстания рабочих. 6 ноября представители пекинских студентов-повстанцев в Шанхае встретились с проявлявшими политическую активность работниками с 17 местных госфабрик. Вдохновленные словами студентов, говоривших от лица ГДКР, рабочие создали «Революционный повстанческий штаб рабочих Шанхая», который возглавил 32-летний охранник и член КПК Ван Хунвэнь. Ван был одним из авторов первой стенгазеты, которая была опубликована на Шанхайском хлопчатобумажном комбинате № 17 еще в середине июня, он также конфликтовал в прошлом с рабочей группой, направленной на его предприятие [Perry, Li 1997: 31–33, 45–47][166].

«Штаб рабочих» потребовал признания факта своего учреждения от партийного комитета города Шанхая, который, по вполне понятным причинам, отказался санкционировать создание структуры, очень походившей на независимый профсоюз. Более двух тысяч членов «Штаба рабочих» захватили направлявшийся в Пекин поезд, чтобы обратить на себя внимание и заручиться поддержкой центральных властей. Чжоу Эньлай приказал остановить поезд в пригородах Шанхая. Тогда рабочие забаррикадировали железнодорожные пути, связывавшие Шанхай с Нанкином и Северным Китаем, вызвав коллапс на железной дороге. От ГДКР в город был направлен Чжан Чуньцяо, который являлся высокопоставленным шанхайским чиновником. В обмен на обещание снять блокаду и вернуться в Шанхай Чжан принял все требования рабочих. «Штаб» был признан официальной организацией, а вину за весь инцидент свалили на партийный комитет города Шанхая [Perry, Li 1997: 32–36].

Единоличное решение Чжан Чуньцяо стало сюрпризом для некоторых его коллег по ГДКР, которые поначалу выразили ему свое неодобрение. Однако Мао практически сразу оказал Чжану поддержку. До сих пор остается неясным, явились ли договоренности по Шанхаю началом фундаментального сдвига общенациональной политики. Чжоу Эньлай провел встречи с профильными министрами и представителями региональных партийных комитетов, чтобы выслушать их мнения о происходящем. Опрошенные были настроены резко против создания рабочими повстанческих организаций, указывая, что последующий за этим хаос приведет к полной остановке производства. 22 ноября Чжоу озвучил свой взгляд на ситуацию Мао, который отверг все сомнения. 9 декабря пекинские власти, наконец, опубликовали документ, закрепляющий за рабочими право на создание собственных «революционных организаций», исходя из предпосылки, что рабочие будут заниматься политической деятельностью только в свободное от работы время. Аналогичный документ распространял новую политику и на коллективные фермерские хозяйства [MacFarquhar, Schoenhals 2006: 142–144].

Это было знаменательное решение, которое радикальным образом расширило масштабы и охват всекитайского восстания. По состоянию на 1966 г. на государственных и коллективных предприятиях КНР трудились 52 миллиона человек – в 75 раз больше, чем насчитывали студенты [State Statistical Bureau 1983: 123]. По сути, власти под руководством Мао санкционировали мобилизацию на участие в движении всех трудовых ресурсов промышленного сектора Китая. Последствия этой директивы проявились быстро и резко. В начале декабря 1966 г. бунт распространился на всю КНР. Студенческое движение оказалось на задворках мятежа.

Возможно, Мао и ГДКР верили, что восставшие рабочие окажутся более сговорчивыми и сплоченными, чем создавшее властям много проблем студенческое движение. Однако маоистов ждало скорое разочарование. Со всей очевидностью незамедлительно проявились две основные проблемы. Во-первых, ничего не препятствовало рабочим прийти к выводу, что в их недовольстве оплатой труда и качеством жизни были повинны управленцы-«ревизионисты», которые приносили благополучие трудящихся в жертву производственным показателям. Унаследованная Китаем у СССР промышленная система предполагала, по сути, низкий уровень оплаты труда, потребительский аскетизм и дефицит жилья. У промышленных рабочих впервые с 1957 г. появилась возможность открыто поднять вопрос как о повышении зарплат, так и об улучшении качества жизни. Во-вторых, в отличие от университетов и средних школ высшей ступени, чьи партийные организации были разгромлены после столкновения с рабочими группами и опустели во время событий июня и июля, партийные организации при фабриках КНР оставались по большей части нетронутыми и активными. Ничто не могло помешать сетям партийных активистов организоваться в собственные повстанческие группы рабочих, чтобы противостоять подрывной деятельности восставших. В равной мере ничего не мешало их конкурентам с этого же предприятия создавать собственные фракции повстанцев, которые выразили бы давно существующие внутри фабрик разногласия. Все эти условия обеспечили возможность скорейшего развертывания рабочего движения, не менее разобщенного, чем студенческое движение. А с учетом гораздо больших масштабов восстания рабочих проблемы, которые оно несло в себе, были гораздо более существенными.

Коллапс местных властей

После раскола сотрудников фабрик на фракции стало невозможно обеспечивать запрет на политические акции в рамках рабочего времени. Заводы будоражили внутренние конфликты. Фракции по договоренности с союзниками из других предприятий вели бои за стенами фабрик. Нападения возникающих повстанческих групп на официальных представителей фабрик и уличные акции, препятствующие работе транспорта и оказанию коммунальных услуг, немедленно спровоцировали параллельную мобилизацию сил рабочими, которые состояли в партиях и профсоюзах [Walder 1996]. Руководство предприятий и муниципальные органы практически не препятствовали подобной контрмобилизации. Когда стало очевидно, что независимые рабочие организации действовали по указке Мао, местные органы быстро поняли, что им на руку массовая мобилизация лояльных режиму групп рабочих. Чиновники выработали механизмы молчаливого невмешательства, а в отдельных случаях и прямой поддержки рабочих – членов КПК и профсоюзов.

Основанные такими лояльными маоистами организации, имея давние контакты с партийными структурами и профсоюзами на предприятиях, а равно приличные ресурсы, росли как грибы после дождя и быстро стали существенной проблемой для повстанческого движения. Вскоре после официального учреждения в Шанхае «Штаба рабочих», которое состоялось в середине ноября, возник и альянс рабочих под названием «Алые гвардейцы[167]», который был способен мобилизовать на участие в уличных демонстрациях сотни тысяч рядовых рабочих [Perry, Li 1997: 71–85][168]. Повстанческие организации расширялись медленно и проходили долгий период становления, в то время как лояльные властям структуры мгновенно собирали огромные толпы сторонников, используя уже существующие партийные и профсоюзные ресурсы.

Конфликты и разногласия на уровне фабричных рабочих зачастую служили отражением раздора среди партийного руководства.