Крошка Доррит. Книга вторая - «Богатство» - Чарльз Диккенс

На мое имя был положен небольшой капитал, ккоторому я имела доступ через поверенного. Я должна была пойти в гувернантки. Ятак и поступила. Мне удалось получить место в одной титулованной, но небогатойсемье, где были две дочери — совсем еще маленькие девочки, но родителямхотелось, чтобы по возможности их вырастила одна воспитательница. Мать быламолода и хороша собой. С первых же дней она всячески подчеркивала свое любезноеобращение со мной. Я прятала свой гнев; но я отлично распознала в этом блажьгоспожи, которая знает, что могла бы совсем по-другому относиться к своейслужанке, если бы захотела.

Как уже сказано, я прятала свой гнев; но я неподдавалась на ее любезности и тем давала понять, что раскусила ее. Когда онапредлагала мне вино, я пила воду. Когда за обедом она посылала мне какое-нибудьособо лакомое блюдо, я всегда отказывалась и ела то, чем пренебрегали другие.Таким образом, все ее благодетельные поползновения наталкивались на преграду смоей стороны, и это позволяло мне чувствовать себя независимой.

Я полюбила детей. Это были тихие, застенчивыедевочки, однако мне думается, они могли бы привязаться ко мне. Но в доме жиланянька, румяная толстуха, всегда прикидывавшаяся веселой и добродушной, котораявынянчила обеих и сумела завладеть их сердцами, еще до моего появления. Бытьможет, я даже примирилась бы со своей участью, если бы не эта женщина. Невсякий на моем месте заметил бы, как ловко она устраивалась, чтобы постоянноотвлекать от меня внимание детей. Под предлогом уборки моей комнаты, заботы омоем белье и платье и разных мелких услуг (о которых ее никто не просил) онавечно торчала на глазах. Но главная ее хитрость состояла в том, что она будтобы старалась вызвать в детях любовь ко мне. Казалось, ей только и дела былоуговаривать их: «Смотрите, какая мисс Уэйд добрая, какая она милая, какаякрасивая. Мисс Уэйд так любит вас. Мисс Уэйд образованная, она много читалакниг, она вам расскажет интересные сказки, каких я рассказывать не умею.Посидите, послушайте мисс Уэйд!» Могла ли я расположить к себе своихвоспитанниц, когда душа у меня кипела от возмущения при виде этих низкихпроисков. Могла ли я спокойно смотреть, как они отворачивают от меня своиневинные личики и тянутся ручками к ней, а не ко мне. Она же оглядывалась наменя и говорила, отводя от лица их локоны: «Ничего, мисс Уэйд, они к вам скоропривыкнут, они хорошие, ласковые девочки, сударыня, вы не огорчайтесь,сударыня», — а сама радовалась моему поражению!

Вот что еще проделывала эта женщина. Доведяменя своими подлостями до приступа самой черной тоски, она приводила ко мнедетей и говорила, чтобы показать им разницу между собой и мной: «Тсс! Бедняжкамисс Уэйд нездорова. Не шумите, мои душеньки, у нее головка болит. Подойдите,приласкайте ее. Спросите, очень ли ей больно, уговорите ее прилечь. Уж нерасстроились ли вы чем, сударыня? Полноте, сударыня, все пройдет!»

Это становилось невыносимым. Однажды, когда ясидела одна и боролась с охватившим меня отчаянием, вошла миледи, моя госпожа,и я сказала ей, что решила уехать. Я больше не могу оставаться под однойкровлей с этой Доз.

— Что вы, мисс Уэйд! Да наша бедная Доз такнас любит. Она бы все для вас сделала!

Я предвидела этот ответ и была готова к немузаранее. Не смею спорить со своей госпожой, сказала я, но я решила уехать.

— Мисс Уэйд, — сказала она, тотчас жеисполнясь высокомерия, которое всегда так прозрачно маскировала, — мне кажется,я ничем не давала вам повода употреблять это противное выражение «госпожа».Может быть, я неумышленно что-нибудь такое сказала или сделала? Прошу вас,скажите, что именно?

Я отвечала, что не жалуюсь на свою госпожу ине жалуюсь своей госпоже; но я решила уехать.

Она с минуту колебалась, потом села рядом ивзяла меня за руку. Словно эта высокая честь могла стереть любые обиды!

— Мисс Уэйд, я подозреваю, что ваше тяжелоенастроение вызвано причинами, которые не от меня зависят.

Одно из слов, произнесенных ею, заставило менякое-что вспомнить, и я усмехнулась.

— Должно быть, у меня просто тяжелый характер.

— Я этого не говорила.

— Этим очень удобно все объяснять, — заметилая.

— Возможно, но я этого не говорила. Я имела ввиду нечто совсем другое. Мы с мужем не раз с грустью замечали, что вы никак неосвоитесь в нашем обществе.

— Еще бы! Где уж мне, миледи!

— Я, кажется, неудачно выбрала выражение — егоможно истолковать неверно, что вы и сделали. (Она не ожидала такого ответа, ион пристыдил ее.) Я только хочу сказать, что вы, видно, не счастливы здесь. Этощекотливый вопрос, но — женщине всегда легче понять женщину — словом, у насявилась мысль, что, может быть, вы чересчур сильно переживаете какие-нибудьсемейные обстоятельства, в которых вы меньше всех повинны. Если так, мы от всейдуши просим вас, забудьте об этом. У моего мужа, как всем известно, была горячолюбимая сестра, которую закон не признавал его сестрой, но которая пользоваласьвсеобщей любовью и уважением…

Мне тотчас же все стало ясно: они взяли меня вдом в память этой умершей женщины, и еще для того, чтобы радоваться своемупревосходству надо мной; нянька знала это, и потому так беззастенчиво досаждаламне; дети отворачивались от меня, смутно прослышав, что я не такая, как другие.В тот же вечер я покинула этот дом.

Переменив за короткий срок еще два или триместа, о которых не стоит рассказывать подробно, ибо все там складывалосьпримерно так же, я попала в семью, где была одна только дочь, девушка летпятнадцати. Родители, пожилые люди, были богаты и занимали видное положение вобществе. Среди прочих гостей в доме часто бывал молодой человек, племянникхозяев, которого они вырастили. Он стал оказывать мне внимание. Я дала емурезкий отпор, так как заранее решила, что не потерплю ни от кого в доме жалостиили снисхождения. Но он стал писать мне письма, и дело кончилось тем, что мыобручились.

Он был годом моложе меня, а выглядел еще болеемолодым. Он приехал в отпуск из Индии, где служил, и вскоре должен был получитьповышение по службе. Решено было, что через полгода мы поженимся и уедем вИндию, а до тех пор я останусь жить в доме его родных, и там же состоитсясвадьба. Этот план ни у кого не встретил возражений.