Война и мир. Том 1-2 - Лев Толстой

Старый князь Николай Андреич Болконский вдекабре 1805 года получил письмо от князя Василия, извещавшего его о своемприезде вместе с сыном. («Я еду на ревизию, и, разумеется, мне 100 верст некрюк, чтобы посетить вас, многоуважаемый благодетель, — писал он, — и Анатольмой провожает меня и едет в армию; и я надеюсь, что вы позволите ему личновыразить вам то глубокое уважение, которое он, подражая отцу, питает к вам».)

— Вот Мари и вывозить не нужно: женихи сами кнам едут, — неосторожно сказала маленькая княгиня, услыхав про это.

Князь Николай Андреич поморщился и ничего несказал.

Через две недели после получения письма,вечером, приехали вперед люди князя Василья, а на другой день приехал и он самс сыном.

Старик Болконский всегда был невысокого мненияо характере князя Василья, и тем более в последнее время, когда князь Василий вновые царствования при Павле и Александре далеко пошел в чинах и почестях.Теперь же, по намекам письма и маленькой княгини, он понял, в чем дело, иневысокое мнение о князе Василье перешло в душе князя Николая Андреича вчувство недоброжелательного презрения. Он постоянно фыркал, говоря про него. Втот день, как приехать князю Василью, князь Николай Андреич был особеннонедоволен и не в духе. Оттого ли он был не в духе, что приезжал князь Василий,или оттого он был особенно недоволен приездом князя Василья, что был не в духе;но он был не в духе, и Тихон еще утром отсоветывал архитектору входить сдокладом к князю.

— Слышите, как ходит, — сказал Тихон, обращаявнимание архитектора на звуки шагов князя. — На всю пятку ступает — уж мызнаем…

Однако, как обыкновенно, в 9-м часу князьвышел гулять в своей бархатной шубке с собольим воротником и такой же шапке.Накануне выпал снег. Дорожка, по которой хаживал князь Николай Андреич коранжерее, была расчищена, следы метлы виднелись на разметанном снегу, и лопатабыла воткнута в рыхлую насыпь снега, шедшую с обеих сторон дорожки. Князьпрошел по оранжереям, по дворне и постройкам, нахмуренный и молчаливый.

— А проехать в санях можно? — спросил онпровожавшего его до дома почтенного, похожего лицом и манерами на хозяина,управляющего.

— Глубок снег, ваше сиятельство. Я уже попрешпекту разметать велел.

Князь наклонил голову и подошел к крыльцу.«Слава тебе, Господи, — подумал управляющий, — пронеслась туча!»

— Проехать трудно было, ваше сиятельство, —прибавил управляющий. — Как слышно было, ваше сиятельство, что министр пожалуетк вашему сиятельству?

Князь повернулся к управляющему и нахмуреннымиглазами уставился на него.

— Что? Министр? Какой министр? Кто велел? —заговорил он своим пронзительным, жестким голосом. — Для княжны, моей дочери,не расчистили, а для министра! У меня нет министров!

— Ваше сиятельство, я полагал…

— Ты полагал! — закричал князь, всё поспешнееи несвязнее выговаривая слова. — Ты полагал… Разбойники! прохвосты! Я тебянаучу полагать, — и, подняв палку, он замахнулся ею на Алпатыча и ударил бы,ежели бы управляющий невольно не отклонился от удара. — Полагал! Прохвосты! —торопливо кричал он. Но, несмотря на то, что Алпатыч, сам испугавшийся своейдерзости — отклониться от удара, приблизился к князю, опустив перед ним покорносвою плешивую голову, или, может быть, именно от этого князь, продолжая кричать:«прохвосты! закидать дорогу!» не поднял другой раз палки и вбежал в комнаты.

Перед обедом княжна и m-lle Bourienne,знавшие, что князь не в духе, стояли, ожидая его: m-lle Bourienne с сияющимлицом, которое говорило: «Я ничего не знаю, я такая же, как и всегда», и княжнаМарья — бледная, испуганная, с опущенными глазами. Тяжелее всего для княжныМарьи было то, что она знала, что в этих случаях надо поступать, как m-lleBourime, но не могла этого сделать. Ей казалось: «сделаю я так, как будто незамечаю, он подумает, что у меня нет к нему сочувствия; сделаю я так, что ясама скучна и не в духе, он скажет (как это и бывало), что я нос повесила», ит. п.

Князь взглянул на испуганное лицо дочери ифыркнул.

— Др… или дура!.. — проговорил он.

«И той нет! уж и ей насплетничали», подумал онпро маленькую княгиню, которой не было в столовой.

— А княгиня где? — спросил он. — Прячется?…

— Она не совсем здорова, — весело улыбаясь,сказала m-llе Bourienne, — она не выйдет. Это так понятно в ее положении.

— Гм! гм! кх! кх! — проговорил князь и сел застол.

Тарелка ему показалась не чиста; он указал напятно и бросил ее. Тихон подхватил ее и передал буфетчику. Маленькая княгиня небыла нездорова; но она до такой степени непреодолимо боялась князя, что, услыхаво том, как он не в духе, она решилась не выходить.

— Я боюсь за ребенка, — говорила она m-lleBourienne, — Бог знает, что может сделаться от испуга.

Вообще маленькая княгиня жила в Лысых Горахпостоянно под чувством страха и антипатии к старому князю, которой она несознавала, потому что страх так преобладал, что она не могла чувствовать ее. Состороны князя была тоже антипатия, но она заглушалась презрением. Княгиня,обжившись в Лысых Горах, особенно полюбила m-lle Bourienne, проводила с неюдни, просила ее ночевать с собой и с нею часто говорила о свекоре и судила его.

— Il nous arrive du monde, mon prince, [К намедут гости, князь. ] — сказала m-lle Bourienne, своими розовенькими рукамиразвертывая белую салфетку. — Son excellence le рrince Kouraguine avec sonfils, a ce que j`ai entendu dire? [Его сиятельство князь Курагин с сыном,сколько я слышала?] — вопросительно сказала она.

— Гм… эта excellence мальчишка… я егоопределил в коллегию, — оскорбленно сказал князь. — А сын зачем, не могупонять. Княгиня Лизавета Карловна и княжна Марья, может, знают; я не знаю, кчему он везет этого сына сюда. Мне не нужно. — И он посмотрел на покрасневшуюдочь.

— Нездорова, что ли? От страха министра, какнынче этот болван Алпатыч сказал.

— Нет, mon pere. [батюшка. ]

Как ни неудачно попала m-lle Bourienne напредмет разговора, она не остановилась и болтала об оранжереях, о красотенового распустившегося цветка, и князь после супа смягчился.

После обеда он прошел к невестке. Маленькаякнягиня сидела за маленьким столиком и болтала с Машей, горничной. Онапобледнела, увидав свекора.