Завтрашний царь. Том 2 - Мария Васильевна Семенова

путь для честных людей. Кощей, как многие в городе, знал норов Вараксиного привратника. Полдня прочь, пока убедишь старика допустить хотя бы к порогу. А там вечер и ночь, когда не имеют силы купля и сговор, когда ничтожны дела.

До утра. В блошнице. Верешко.

Мгла проник в дом с тыльной стороны, где когда-то был огород и спуск к ворге. Серой тенью, прядью тумана скользнул к задней двери. Для Вараксы чужой человек возник в его передней прямо из воздуха. Никого не было, вдруг поднял голову от свитка – стоит!

Да не поверенный городских старцев, присланный отобрать его книги ради сусальной учёности во дворце. Гораздо страшней. Одёжа – заплаты, пригнулся, как для прыжка, вместо речи что-то шипит… и такие глаза, что ножа к горлу не надо!

Посовестный? Но если Чага… ведь она… а иначе…

Перед Вараксой скопом восстали кары и бедствия прошлого.

Он знал.

Он предвидел.

Но вот так… врасплох…

– Я ничего не сделал, – пролепетал грамотник, вскидывая ладони. – Я… лишь челобитную…

– К тебе… отрок ходил, – так же тихо, шелестяще выдохнул человек. – Верешко. Сын Малюты. Валяльщика…

Несчастный Варакса икал и задыхался. Не слышал. Потом взгляд стал осмысленным, он кивнул.

– Ты ему… здравствовал, – продолжал оборванец. – Он нынче… в съезжей…

Варакса наконец понял, что его не собирались лишать книжного сокровища, не думали тащить на погибель. Начальный страх отступил, он даже узнал незваного гостя. Только прежде это был раб, боязливый и жалкий калека. Нелепый, временами забавный. Теперь…

– Да. – Голос тонко пискнул. Варакса кашлянул. – Отрок добрый… В съезжую? Как?..

Мгла вкратце передал услышанное на городских стогнах.

– Помоги…

Варакса заново содрогнулся:

– Да что я могу? Я лишь излагал… письма…

– Ты… Правду знаешь. Тебя… выслушают.

– Нет! Нет! – Грамотник вновь загородился ладонями, его зримо трясло. – Не пойду! – И взвизгнул: – Там палачи… решётки…

Страх вернулся десятикратно. Лишил воздуха, свёл судорогой желудок.

– Стерпишь ли… как доброго отрока… пустой пышности для…

Варакса отвернулся, трудно дыша. «Я столько лет не поднимал головы…»

Мгла смотрел ему в спину двумя острыми шильями.

– Я не родич, не свойственник, не сосед, – ёжась, как на морозе, чужими губами выговорил Варакса. – Моё слово по ветру улетит.

– Шабры… вечем встанут… а ты – уста…

– Нет!

– Сильно… сведу.

Варакса покосился, встретил безжалостный взгляд, понял: сделает по сказанному… и сломался. Судьба придёт – под лавкой найдёт! Чему быть, не минуешь! Душа не вынесла напряжения, решимость противиться сменилась отчаянным – ах да рукой мах!

– Погоди, – заторопился он. – Мне собраться…

Мгла усмехнулся чему-то.

Варакса открыл сундук, где хранилась выходная одежда и шапка с перьями цапли. Снял с полки одну книгу, вторую, третью, выбирая потолще и понарядней. Взял несколько берёст, длинных, с тонкими завитыми махрами. Два бронзовых блестящих писала…

– На что?

– Ради важности, – сказал Варакса.

Вече у блошницы

В славном Шегардае ни один выморочный двор, хоть на что-то пригодный, не пропадал втуне. Один такой двор давно отвели под городскую расправу, по-здешнему съезжую. Прежний хозяин торговал рыбой; просторные, надёжно выстроенные погреба сразу отвели под узилище. А стоял двор не очень далеко от храма Владычицы Мораны, что тоже было правильно и хорошо. Кто присмотрит за людским судом, если не Справедливая Мать?

Шабры Верешка, как и надеялся Мгла, уже стояли перед воротами. Шумели. Осаждали черёдников, нёсших с копьями стражу.

– Не срамно ли, Жёлудь? Мало тебе нашего слова?

– Нашли святотатца!

– Ты, Рощинка, у Малюты в работниках жил!

– Сынишку хозяйского – помнишь? – на колене качал!

– Его ли смертью от зла город очистится?

Все были здесь. Санник Вязила, уличный староста, чьи сани поехали ждать у Горелого носа. Красильщик Гиря, рослый здоровяк, краса черёдного войска. И Миран-шерстобит, чей отборный товар шёл на самые знаменитые сукна и войлочные ковры. Люди сильные, уважаемые. Их голоса громко звучали на кончанском вече и на городском. Просто так восвояси не погонишь.

Черёдники старались не смотреть им в глаза. Жёлудь отворачивался, угрюмо бубнил:

– Пополам разорваться велите, желанные?

– Служки полномочные привели, – вторил Рощинка. – Оскорбителя Моранушки сказали замкнуть.

– Не нашего ума дело вязать и решить. Мы замок, а не ключ.

С мужьями прибежали бабоньки, неробкие шегардайские жёнки, куда ж без них. Баб слушать не всяк любит, бабам вдвое кричать надо, чтобы кто внял. Они и кричали.

– Злодеи кромешные вольно гуляют, а они сироту!

– Посрамление Матушке сотворяют!

– Твердилу зовите, он вступится!

Почтенный кузнец старшинствовал над Ватрой. Здесь, на Лобке, предводителем много лет был Радибор, но его забрала наглая смерть, и лучшие кутяне по сей день ревновали, кому ходить в большаках.

– Вот куда безначалие завело!

– Некому за отрока поручиться, вину с шеи снять!

– А и было б кому, толку-то?

– Весь грех Верешка, что под руку попался!

– Нарагонич ринул его, да там поди дотянись.

– Люторад сказал – улице нашей честь…

Среди общего безугомонья недоставало лишь одного голоса. Валяльщик Малюта был занят более важным – оплакивал гибель крова и стен, где сиживал днями.

– Чай, не мошну срезали – Владычицу оскорбили.

– Мирского ручательства не достанет…

– И суд наш без власти?

– Такову притчу святым людям только и разбирать.

– Глянь, глянь, желанные! Варакса идёт!

Варакса вышагивал в бархатной шапке и праздничном зелёном охабне с прорезными рукавами, красиво увязанными за спиной. Нёс премудрые книги и долгие берёсты для немедленного письма. Его тотчас обступили:

– Грамотничек, батюшка родной, замолви словечко!

– Уж мы не обидим…

– Тут вот что случилось!

– Богохуление объявляют!

– Заточили! Уличанам на поруку не выдают!

Черёдники переглядывались, было им неуютно. Варакса шегардайскую Правду затвердил назубок. А уж челобитную, складную, как известно, не складом, а указом, сложит так, что и указ не задержится.

Ещё с грамотником притащился хромой кощей Мгла, но кому, кроме хозяина, брать его в рассуждение? Мазнули взглядом, забыли. То ли есть он там, то ли серая тень дрожит у стены.

– Знаю, всё знаю, желанные, – проговорил Варакса. Вид у него был самый горестный и пристрашный, словно это ему грозили колодки, но горожане, привыкшие к облику Вараксы, не удивлялись. – Что же вы на оберег наш, кончанских черёдных обходчиков, так люто насели?

Он говорил очень тихо, и раздражённые уличане помалу прекратили шуметь, решившись послушать умного человека.

– Они Верешка нашего!

– Поругателем ставят!

– На поруку не отдают!

– Вы, уличане, не на тех доправляете. Сами говорите, не тюк с товаром подрезали – Владычице урон сотворили.

– Как же быть, батюшка?

Варакса кивнул:

– Когда надлежит до благочестия, суд отдаётся предстоятелю верных. То есть…

– Не о благочестии речь! – возвысила голос дородная Вязилиха, привыкшая наравне с мужем править дела. – О том, что хуление сбылось, а вины нет!

Варакса деловито спросил:

– Послали за Люторадом? Или сами пойдём? Тут недалеко…

Соседи начали переглядываться. Сын Краснопева был завтрашним вождём шегардайских мораничей, это все понимали.

– Как нужа у людей, так он прочь, – предерзко запустила одна из баб. – Одно дело знает: смех-веселие изгонять!

На говорунью зашикали:

– Тихо, дура!

– Доболтаешься до кобылы!

– К Лютораду на его же приговор плакать?

– Весь сказ будет – к новому царствию городу очищение, людям честь и торжество.

– Над Люторадом, – пробурчал Гиря, – пока ещё святой дедушка есть…

– Есть-то есть, да уж одной ногой при