Княжья воля - Константин Кудряшов

мешки с зерном, — говорю Яромиру и запускаю "ужа" из "служебного" коридорчика в общую залу. Опустошаю весь мешок и швыряю пустую тару в поварню. Пахнет от нашего топлива совершенно терпимо — смолой и растительным маслом, ничего непривычного для самых чутких носов. Затем вдвоем с лютичем мы сваливаем сложенные вдоль стен мешки и тюки с продовольствием прямо в проход, кидаем сверху найденный под ногами мусор. Щедро поливаем баррикаду смесью для огнемета, плескаем на стены. Куча вырастает в половину человеческого роста. Когда вся эта дрянь загорится, никто не рискнет через нее ломиться, жар и высота пламени будет более чем приличными.

Опустошив все мешки с самодельным "напалмом", мы с Яромиром пятимся к выходу, походя бросаем в проход все, что попадет под руку.

— Зажигай, Махмуд! — командую я, и въедливо слежу как лютич умело тренькает кресалом.

Занялось! Теперь дверь наглухо и толстый кол в качестве подпорки. Минуты не прошло, как из всех щелей повалил густой, черный дым. Я чешу на передки. Если где и прорвутся, то только там. Заметив мое приближение, Стеген со зловещей ухмылкой собирается пустить жирную искру со своего огнива в политые горючкой сани.

— Стой! Погоди!

Стеген непонимающе уставился на меня, но огниво убрал.

— Надо, чтобы на задках получше разгорелось. Пока внутри не заорут и огня снаружи не видно, поджигать здесь не будем.

Вран одобрительно кивает, сообразил, что огонь тут же привлечет сюда толпы "пожарных".

Ждать нам пришлось не долго. Буквально через пару минут в корчме раздались душераздирающие вопли, затем послышались громкие выкрики команд и сильный грохот будто столкнулись два деревянных самосвала.

— Вот теперь поджигай.

Стеген ждал команды на низком старте. Получив долгожданный приказ, он резко метнулся к саням, нагнулся над ними и высек жирную искру в смоченную горючим снадобьем сено. Пламя взялось за пищу поначалу нехотя, а затем стало расползаться все быстрее и шире, наконец поднялось над санями ярким столбом всепожирающего жара, взметнув в небо черный хвост дыма. Урман подобрал со снега и зашвырнув в огонь мешок с паклей.

Едва Стеген совершил сей злокозненный акт, со стороны причалов послышался топот многочисленных ног и заполошные крики. Бежало к нам десятка полтора. Откуда только взялись так скоро? Мы впятером строимся в шеренгу, спинами ко входу в корчму перегородив подворье. Перегородив — громко сказано. Щитов у нас нет и шеренга наша не так длинна как хотелось бы, любой кто захочет с легкостью проберется нам в тыл. Но тыл наш надежно прикрыт жарко полыхающими санями с сеном и трупами куршей. Полыхает, действительно, знатно, аж загривок печет. Незваных гостей принимаем в клинки. Нападают они, к слову, вполне бестолково, сказывается желание как можно быстрее затушить разгорающееся здание с боссом внутри. Это суетливое желание существенно облегчает нам задачу отбиться. В первые же секунды поголовье наших оппонентов сокращается на четверть.

А горит восхитительно. Отличную смесь мы забодяжили, не бензин, конечно, вспыхивает туговато, но для наших целей, думаю, сойдет. Сани полыхают огромным костром, языки его пламени лижут небо повыше корчмовой крыши. Почти сразу же занялись огнем входная дверь и бревна сруба. Все это я успеваю заметить в краткий миг между наскоками куршей. Рядом со мной Джари. Он где-то раздобыл тесак во вторую руку, и теперь его клинки покрытые потеками крови, отражающие яркий пламень пожара, сверкают как огненные молнии. Я зацепил мечом только одного из нападавших, других не подпустили ко мне Джари и Стеген.

— Уходим? — тяжело дыша спрашивает Вран, прикончив последнего врага.

— Нет, рано, — говорю.

Я не хочу уходить не убедившись в трагическом финале жизненного пути куршского предводителя. Этот здоровяк, если поднапряжется, может вырваться из огненной западни. Не знаю, правда, как бы он смог это сделать, но предчувствия у меня самые нехорошие.

Крики в корчме становятся все громче и безумнее. В большую дверь начинают методично долбить чем-то тяжелым. Длинным столом, больше нечем… Давайте, давайте, ребята, дышите глубже и почаще.

Совершенно неожиданно во чреве горящей корчмы раздается низкий, трубный глас, похожий на гудок небольшого пароходика. Потом еще раз.

— В рог дует! — с беспокойством поясняет Вран. — Сейчас налетят.

Да хрен там налетят. Это нам тут слышно, а метрах в ста от корчмы уже глухо как в танке. Стены у корчмы толстые да и слой снега на крыше отлично приглушает звуки.

Дверь трещит и содрогается под мощными, размеренными ударами. Чувствуется, что там внутри кто-то умело координирует действия попавших в плен к огню людей. Хоть и дубовая, а столь варварского к себе отношения дверь скоро не выдерживает. С одной стороны объятое пламенем, с другой расщепляемое тяжелым тараном дубовое полотно с треском разваливается на несколько частей. Из корчмы повалил густющий дымина, а из черного тумана прямо в бушующий на санях огонь как демоны из преисподней полезли люди. Жуткое зрелище, вообще-то…

Неполный десяток их выскочил. Пока перебирались через костер успели подхватить огоньку на сухие шмотки. Самым первым из пылающего капкана вырывается двухметровый великан. Рожа перекошеная, волосы на башке дымятся, глаза совершенно безумные, из груди вырывается частый, надсадный сип. Судя по росту — это сам Горхид. Без доспехов и броней что не удивительно — спал человек, а тут мы со своим "напалмом".

Кашляя и ругаясь они валятся с ног, пытаются сбить с себя пламя, трут снегом закопченные лица. Кто-то из горящих дружков князя Горхида, извиваясь на черном от сажи снегу и сухо харкая, рвет скрюченными пальцами с пояса боевой рог и норовит приложиться к нему губами. Если дунет, нам хана, это не в закрытом помещении трубить, на морозном воздухе эту музыку слышно будет не хуже, чем в Большом театре. Курши сбегутся на концерт как муравьи на патоку.

— Вран, завали его! — кричу что есть сил. — Завали его, мать твою!!!

Вран темной молнией кидается к куршу да слишком поздно. Гул боевого рога утробно оглашает окрестности и прерывается с ударом Вранова топора.

Нужно отдать должное Горхиду. Он мгновенно оценил ситуацию и сразу же понял, кто его запер в горящей корчме и не подпускает помощь. Вот те ребята с оружием наголо. То есть — мы…

Куршский князь, не обращая внимания на горящую сзади штанину, тянет из ножен меч. Болезное сипение из разгоряченной пасти сменяется львиным рыком. Горхид прыгает вперед как заправский легкоатлет. Я первым бросаюсь встречать главаря куршей, ведь он — наша главная цель, все остальные нас не интересуют. Завалим его и можно уходить. Краем глаза вижу, как на подворье со всех сторон вливается