Американская грязь - Дженин Камминс

Лидия ощутила ту же оторопь, тот же сострадательный паралич. Глубина этого чувства поразила даже ее самое: откуда в ней только взялась эта лишняя скорбь – не за себя, но за другого человека, за убитого племянника Паолы? Откуда в ней эта опустошающая тоска по красивому мальчику, которого она никогда не знала? В тот момент она горевала за всех: за бесчисленное множество прекрасных мальчиков, которых украли из семьи, за бесчисленное множество семей, объединенных общей трагедией. Болью немыслимых размеров. Растущей в геометрической прогрессии. Каждая новая смерть множила эту боль на сотню, а может, на тысячу. Каждый служащий этого банка чувствовал толику общего горя. Каждый житель Ногалеса. Каждый, кому приходилось выживать в этой стране, поделенной на сферы влияния людьми вроде Хавьера. Ради чего?

Лидия дала волю чувствам. Вся буря эмоций, которую она неделями копила в себе, теперь разом выплеснулась наружу. Сидя на деревянном стуле, Лидия сжалась в комочек и тихонько заплакала; тело ее скрутило от тоски, и вдруг на спине она почувствовала руки Паолы – нет, руки самого Бога. То были руки Себастьяна, Йеми, Йенифер. Руки ее матери. Лидия уронила лицо на колени Паолы, и Паола плакала вместе с ней. Они оплакивали себя и друг друга. Немного успокоившись, женщины утерлись бумажными платками из коробки на столе.

Паола потрепала Лидию по колену и звонко высморкалась в салфетку, которую затем скомкала и метко запустила в урну, стоявшую в дальнем углу кабинки.

– Пусть меня уволят, – негромко сказала она, – но я достану для вас эти деньги.

В висках у Лидии стучала кровь. Не веря своим ушам, она прикрыла глаза в знак благодарности. В носовых пазухах у нее по-прежнему клокотала влага.

Через несколько минут перед ней лежал конверт с наличными. Отперев нижний ящик тумбочки, Паола достала сумочку и выудила из кошелька бумажку в пятьсот песо.

– Для вашего сына, – сказала она.

Лидия обняла ее, понимая, что никогда не сможет отблагодарить. Это было невозможно.

Квартира, хоть и была скудно обставленной и безликой, оказалась на удивление опрятной. Располагалась она на нижнем этаже дома, как бы встроенного в пригорок, поэтому сразу за порогом надо было спускаться по лестнице. Четыре большие комнаты: гостиная (с двумя черными кожаными диванами, плоским телевизором и мрачной картиной на стене), кухня (где в холодильнике нашлись лишь два яйца и банка майонеза) и две спальни (совершенно пустые, если не считать проволочной вешалки на плиточном полу в одной и баллончика репеллента от москитов на высоком подоконнике в другой). За кухонной стойкой с глянцевым покрытием Лидия рассчиталась с Шакалом. За двоих тот потребовал 11 тысяч долларов. Но в долларах она отдала лишь половину, остальное отсчитала в песо, потому что в банке не нашлось достаточно валюты. Две стопки наличных включали сбережения с банковского счета ее матери, бумажку в пятьсот песо, которую дала Паола, и все, что Лидия выгребла из собственного кошелька. Обменный курс оказался крайне неудачным, и потому конечная сумма составила 10 628 долларов США. Еще пару недель назад, когда песо был сильнее, она сумела бы заплатить полную стоимость. Но в тот день ей не хватило 372 долларов. Койот пересчитал наличность, сверился с обменным курсом на своем мобильнике, понял, что там не хватает, и, покачав головой, возвратил ей обе стопки.

– No es suficiente[106], – объявил он.

– Но ведь совсем чуть-чуть. Может, я могла бы заплатить остаток, когда мы перейдем границу? Я найду работу и верну всю разницу.

– Это не так устроено.

Лидия поверить не могла, что в конечном счете все упрется в каких-то 372 доллара.

– У нас было больше денег, но по дороге нас ограбили. – В ее голосе послышалось отчаяние.

– Всех по дороге грабят, – отрезал Шакал.

– Нет, – вступилась Соледад. – Произошло другое. Она заплатила за нас выкуп.

– Спасла нам жизнь! – сказала Ребека и обратилась к сестре: – Можно попросить Сесара. Мы обязаны помочь.

Соледад переживала, что снова придется просить брата о деньгах, но все равно кивнула. В воздухе ощущалась взвинченность, проступавшая то на одном лице, то на другом. И только койот оставался совершенно спокоен.

– Мы задержимся тут как минимум на день-два. Вы с сыном можете остаться. Найдете деньги до отправления, можете идти с нами.

«Два дня», – подумала Лидия. В Акапулько они привыкли экономить: никогда не трогали семейные сбережения, носили на работу домашние обеды в контейнерах, новую одежду покупали, только когда старую уже нельзя было залатать. Изредка ходили в ресторан или в кино. Большего они позволить себе не могли. На прошлую годовщину Себастьян подарил ей флакончик лавандового масла, чтобы перед сном она могла смочить каплей свою подушку. Какая роскошь! Лидии вспомнилась их маленькая солнечная двухкомнатная квартира: куча обуви и книг, которые постоянно собирали пыль; кладовка, до отказа набитая банками кукурузы, сухой фасолью и овсянкой; шкаф в прихожей, где хранились стопки белья; два пузатых бокала над мойкой. Теперь все это казалось каким-то сумасбродством. У нее не осталось ничего. Можно было что-нибудь продать, но что? Как за два дня раздобыть 400 долларов? В мыслях Лидия перебирала людей. Мертвы. Все они мертвы. Если бы у нее был телефон дяди в Денвере, она могла бы позвонить. В горячке она со стыдом подумала о собственном теле. Сколько можно было бы взять за секс? Идея была тошнотворной, мерзкой, и Лидия обрадовалась, когда сумела прогнать ее прочь без лишних размышлений. Она что-нибудь придумает.

Позади на одном из черных кожаных диванов Бето и Лука болтали про машины, но кожей чувствовали всеобщее напряжение и в какой-то момент тоже ему поддались. Вскоре мальчики возникли по разные стороны от Лидии, словно два магнита.

– Мами, что-то не так? – спросил Лука.

– Ничего, милый, no te preocupes[107].

Но Бето, привыкший догадываться о происходящем без каких-либо объяснений со стороны взрослых, посмотрел на две стопки денег, на Лидию, потом на койота и спросил:

– Сколько ей не хватает?

Взяв с кухонной стойки свой мобильник, Шакал зачитал сумму:

– Триста семьдесят два доллара. – После чего вернул телефон на место.

– Сколько это в песо?

Койот пересчитал.

– Семь с половиной тысяч.

На глазах у Лидии мальчик сунул руку в карман и достал оттуда пачку наличных. Он уже заплатил за себя и все равно мог ни в чем себе не отказывать. «Мы только-только познакомились, – подумала Лидия. – Он даже не понимает, сколько это денег!» Но в ту же секунду она отвергла все сомнения. У Бето нашлась недостающая сумма. Притянув мальчика к себе, она обняла его и сказала: