Трудности языка - Ксения Кононова

— Так… непривычно.

— Ммм… — сосредоточено повторяю процедуру с другой щекой.

— … и приятно.

На секунду встречаемся взглядами, и твои руки ложатся на мои бедра.

— Если будешь меня отвлекать… — чуть натягивая кожу на шее, тщательно провожу станком от ее основания к подбородку, — …я тебя порежу…

Ты больше ничего не говоришь, но и руки с моего пояса тоже не убираешь, продолжая внимательно за мной наблюдать. Споласкиваю бритву и начинаю брить подбородок. Ты чуть переминаешься с ноги на ногу.

— Подожди, еще немного, — рассеянно. — Уже надоело? — интересуюсь, не отрывая взгляда от твоего подбородка.

— Не совсем… — многозначительно. Чуть прижимаешь ближе, и я чувствую пахом твою эрекцию.

— У меня, между прочим, в руках бритва, — напоминаю, улыбаясь. — Тебя так возбуждает процесс бритья?

— Меня возбуждаешь ты. Что бы ты со мной не делал.

— Рад слышать, — довольно хмыкаю. Аккуратно добриваю над верхней губой и отстраняюсь. — Все. Теперь умывайся, а я в душ.

Промываю бритву и откладываю ее, пока ты ощупываешь свое лицо на предмет пропущенных волосков. Включаю воду и, стянув шорты, забираюсь в ванну, подставляя лицо под струю воды. Намачиваю волосы и тянусь за шампунем.

— Да, зря я их одел.

Поворачиваю к тебе голову и замечаю, что ты за мной наблюдаешь. Понимаю, что ты о линзах и хмыкаю.

— Потому что не пришлось самому бриться? — выдавив шампунь на руку. — Или потому что теперь не можешь залезть ко мне в душ? — массирую голову, вспенивая волосы.

— И еще, потому что четкость зрения теперь слишком высокая, — многозначительно скользишь по мне взглядом и его достаточно для весьма недвусмысленного кровообращения в определенных областях моего тела. Смываю с рук пену и, дразнясь, брызгаю на тебя водой, вынуждая отвернуться. — Ничего, я подожду, пока ты выберешься из душа.

— Звучит, как угроза, — смеюсь.

— Именно, — многообещающе.

Отворачиваешься к зеркалу и, взяв зубную пасту, выдавливаешь немного на свою зубную щетку, начиная тщательно чистить зубы. Несколько секунд наблюдаю за тобой, мысленно задавая себе только один вопрос: «Почему меня в тебе возбуждает даже это?» Непроизвольно взгляд натыкается на раковину, на которой продолжает лежать тюбик зубной пасты. Незакрытый крышкой. Ты полощешь рот, сплевываешь, промываешь зубную щетку… а зубная паста так и остается открытой. Про себя хмыкаю. Промакиваешь полотенцем лицо и уже отходишь от раковины, даже не обратив на эту мелочь внимания.

— Ты зубную пасту всегда оставляешь открытой? — выключаю воду в душе и тянусь за полотенцем.

Останавливаешься и, качая головой, возвращаешься. Улыбаясь, закручиваешь колпачок.

— Теперь ты знаешь одну из моих самых ужасных привычек, — хмыкаешь, пока я вытираюсь.

— А есть еще? — выбираюсь из ванны и подхожу ближе, просовывая палец под полотенце на твоих бедрах. Ты прослеживаешь взглядом мое движение и вновь переводишь его на меня.

— И не одна…

Поддеваю краешек, заправленный внутрь и удерживающий абсолютно лишнюю ткань на тебе, полотенце соскальзывает на пол.

— Расскажешь о других?

— Минут через двадцать, — притягивая меня ближе и сжимая ладонями мои ягодицы.

Наши «минут двадцать» заканчиваются синхронным оргазмом, причем от раковины мы так и не сдвинулись ни на сантиметр. Приводим себя в порядок, я чищу зубы, тоже бреюсь, одеваемся и перебираемся на кухню. Ты почти не умеешь готовить, зато руководить умеешь отлично. В результате чего, я первый раз в жизни готовлю паэлью — нечто отдаленно напоминающее наш плов, под твоим чутким руководством. И если ты таким тоном рассказываешь что, как и куда, то мне даже страшно представить, как ты руководишь своими подчиненными. Тебе же слова поперек нельзя сказать. Ты точно знаешь, как нужно и этого достаточно, даже если я сделал бы по-другому. Такое впечатление, что мы не готовим, а проектируем сложнейший жилой комплекс. Но замечаю, как ты время от времени сам себя одергиваешь, и после каждой твоей безапелляционной реплики следует еще одна, уже мягче и подкрепленная прикосновением или поцелуем. Поэтому я даже не успеваю вспылить, понимая, что тебе каким-то непостижимым образом удается балансировать на моих вспыльчивых состояниях. Учишься взаимодействовать со мной. Почти научился.

Рассказываешь, что твой отец родом из Валенсии и что Холли, ваша домработница и няня, была вынуждена учиться правильно готовить паэлью, потому что это было одно из его главных условий для принятия на работу. Мама родилась и выросла в Мадриде, а познакомились они, когда отец приехал учиться. Там и остался. Создал свою компанию с нуля, но ему повезло познакомиться с нужными людьми и они ему очень помогли. Одним из таких людей был твой нынешний тесть. О жене ты практически ни слова не говоришь, кроме нескольких упоминаний вскользь, и я, если честно, не особо горю желанием это слышать. Как можно испытывать неприязнь к совершенно незнакомому человеку? Теперь я знаю как. Очень легко. Особенно, когда этот человек владеет тем, что для тебя важнее всего в жизни. Тем, что никогда твоим не будет, как бы ты этого не хотел. Ревность? Да. Наверное. Еще одно, на что я не имею права.

Накрыв на стол, усаживаемся завтракать или уже обедать. Тебе нравится то, что мы приготовили, хоть по твоим словам оно все равно не до конца похоже на то, каким должно было быть. Очевидно, ты что-то забыл или неправильно сказал. Про себя удивляюсь твоей постановке вопроса. Это не я не так приготовил, это ты не так руководил. Хмыкаю. День лениво тускнеет из-за вновь наплывающих туч. Ты не любишь дождь, но любишь запах озоновой влажной свежести. Улыбаюсь. Отдаешь ли ты себе отчет в том, что одно без другого невозможно?

Натыкаешься на мою коллекцию книг Коэльо и чуть удивленно интересуешься, нравятся ли они мне. Я согласно киваю, не признаваясь, почему начал читать его и что некоторые зачитал до дыр. Говорим. Целуемся. Бархатисто смеешься, помогая стаскивать моим жадным рукам с себя одежду. Отвечаешь на мои ласки и стонешь, отдаваясь мне. Уже немного изучив тебя, на секунду поражаюсь этому факту. Ты привык командовать, это я уже понял. Почему с такой готовностью позволяешь мне брать тебя? Действительно хочешь меня? Захлебываюсь от собственных ощущений и эмоций. Это позволено только мне. Только со мной. Пусть я не до конца все о тебе знаю, но я знаю то, что неизвестно больше никому. И это та часть тебя, которая принадлежит только мне. Это все, что мне позволено. Это все, что у меня есть.

Пока дождь стучит о стекла и мой балкон, мы прячемся под невесомыми прикосновениями, пахнущими тайными желаниями, о которых известно лишь нам. Дышу тобой. Сгораешь во мне. Наш с тобой