Брижит Бардо. Две жизни - Джеффри Робинсон

бывала чересчур строга, все равно оставалась мне матерью. И теперь ее нет. Это трудно пережить, это просто несправедливо, и все-таки в жизни самое надежное — это смерть».

Взбешенная отношением к себе и матери со стороны администрации клиники, Брижит подала на врачей в суд. Иск, принятый к производству в Нантере, был направлен против безымянного лица, не пожелавшего оказать помощь той, чьей жизни угрожала опасность.

«Врачи отнюдь не сделали все от них зависящее, чтобы спасти ее», — заявила Брижит, объясняя, что заставило ее обратиться в суд.

Администрация клиники опротестовала ее действия.

Брижит так и не удалось ничего добиться, но, по крайней мере, она сумела дать выход накопившемуся гневу, и кроме того, кое-кто в клинике наверняка сделал для себя соответствующие выводы.

Друзья, бывшие любовники, бывшие работники и торговцы подержанными автомобилями тоже не были застрахованы от ее нападок.

В 1960 году Бардо подала в суд на Алена Карре, когда тот объявил, что намерен опубликовать мемуары о тех четырех годах, когда он состоял у нее на службе. Карре, предосторожности ради, показал ей экземпляр рукописи, попросив сделать необходимые замечания и исправления. В ответ на его просьбу она через четыре месяца вынудила его обзавестись адвокатом.

Что довольно странно, если учесть, что серия из десяти заметок рисовала довольно мягкий портрет его бывшей работодательницы. Тем не менее, Бардо заявила, что там содержатся как ложные, так и несправедливые по отношению к ней утверждения. В ответ Карре возразил, что за три месяца до ее жалобы она и ее супруг Жак Шарье оба одобрительно встретили его рукопись. Бардо сочла подобные заявления возмутительными и потребовала изъятия рукописи. Дело рассматривалось в июле в Париже. Судья вынес решение, что, поскольку рукопись еще не опубликована, изъятие по суду невозможно. Иными словами, суд открыл дорогу публикации.

После того как Карре, которому Бардо платила в месяц всего тысячу франков, якобы заработал на каждой статье сумму в десять раз большую, другой человек из числа ее челяди — камердинер по имени Гвидо Альбер — тоже решил взяться за перо. Он сочинил статью, которую Брижит также не удалось изъять, о царящей в «Мадраге» распущенности нравов.

Пытаясь не допустить в будущем повторения подобных вещей, Бардо потребовала от нескольких своих бывших служащих, чтобы те подписали контракт о неразглашении, подобно тому, что делает каждый, идя в услужение английской королеве. Французская пресса давно уже об этом догадывалась, и как-то раз один из журналов язвительно обмолвился, долго ли еще осталось ждать, прежде чем Бардо потребует соблюдения тех же условий от своих любовников.

Через несколько лет одна из ее горничных решила, что негоже, если и остальным не станет известно обо всем том, что она видела и слышала, и посему продала свою историю одной бульварной газетенке. К тому времени как материал появился на газетных страницах, он уже был значительно приукрашен, причем, как и следовало ожидать, к нему добавили изрядную порцию клубнички, поскольку рынок диктует, что чем больше пикантных подробностей, тем выше гонорар за публикацию.

В 1985 году Бардо подала в суд на Дистеля за то, что тот посмел написать свои откровения. Дистель утверждал, будто Брижит имела привычку подолгу дуться, частенько выходила из себя и была скуповата. Кроме того факта, что холодильник у нее, как правило, бывал пуст, она еще частенько ставила его в неловкое положение, лаская и целуя на глазах у посторонних людей, и, что самое главное, беспардонно ему изменяла. По словам Дисте-ля, однажды, приехав к ней, он застал ее полураздетой, а в ванне скрывался какой-то мужчина. Вне себя от бешенства, он разбил дверное стекло и пулей вылетел из ее квартиры.

По словам Дистеля, Бардо прислала ему счет за разбитую дверь. Бардо, которая в свою очередь «не ожидала такой низости» от своего бывшего возлюбленного, подала на него иск на сумму 150 тысяч франков.

Еще через пять лет она вторично пыталась призвать к ответу Эдди Барклая. В тот момент Барклай как раз был занят созданием видеофильма о Сен-Тропезе, потихоньку вставляя в него видеоклипы с ее участием.

Бардо заявила: «Я не позволю кому бы то ни было использовать мою персону, мое имя, мой голос или мой образ без моего на то согласия. Я пока что не общественная собственность. Я намерена всеми силами противостоять этой порочной практике сейчас и далее».

Особенно ее возмутило то, что Барклай, «который нагло притворялся моим другом», даже не потрудился позвонить и спросить ее разрешения на использование кадров с ее участием.

Барклай рассказывает: «Дрейфус выбивает для нее 10 тысяч франков, 20 тысяч франков или даже 50 тысяч франков, стоит ей только обнаружить в газетах что-нибудь такое, что ей не по вкусу. Кое-кто вполне серьезно полагает, что она живет этим».

В 1968 году Бардо ввязалась в тяжбу с модельером Пако Рабаном после того, как лично позировала в коричневом с металлическим блеском платье от Рабана для разворота «Вога». Дело в том, что когда съемки закончились, Брижит прихватила платье с собой. Рабан попросил ее вернуть наряд, поскольку уже продал его кому-то еще. Когда же стало понятно, что Бардо ни за что не отдаст это платье, Рабан выставил ей счет на 2400 франков плюс 15-процентов НДС.

«Я не намерен делать никаких подарков мадам Бардо, — заявил он. — Мне известна ее репутация. Мне прекрасно известно, что она никогда не платит тем, кто снабжает ее теми или иными вещами. Но со мной этот номер не пройдет».

Полагая, что она и без того осчастливила его тем, что согласилась позировать в его платье, однако, действуя не настолько грубо, чтобы это могло отрицательно отразиться на его репутации, Бардо просто-напросто выставила Рабану счет за фото-сеанс — 2400 франков плюс 15 процентов налога на добавленную стоимость.

В наши дни Рабан всякий раз смущается, когда речь заходит об этом случае. Лучшее, что сумел выдать по этому поводу его пресс-секретарь, было: «Это спорный вопрос».

А еще через несколько месяцев Бардо пошла в лобовую атаку на «Роллс-Ройс».

В 1965 году она за 35 тысяч франков приобре-да подержанный «роллс-ройс» — той же самой модели 1958 года, на которой в то время разъезжала английская королева. Через четыре года из строя вышел обогреватель, и Бардо отвезла его для ремонта в парижское представительство «Роллс-Ройса».

Там ей не только починили обогреватель, но и выставили счет за 121 час работы, в том числе и тяжелого труда по разборке и сборке, так что общая стоимость ремонта достигла 11 тысяч франков.