Моя жизнь, или История моих экспериментов с истиной - Мохандас Карамчанд Ганди

Мне новые ограничения тоже принесли определенную пользу. Я никогда не жалел об отказе от соли и бобов. Стремительно пролетел год, и я обнаружил, что мои чувственные желания значительно притупились. Эксперимент помог развить склонность к самоограничению, и я продолжал воздерживаться от употребления в пищу соли и бобов еще долгое время после возвращения в Индию. Только однажды случилось так, что я отступил. Это произошло в Лондоне в 1914 году. Но об этом и о том, как я вернулся к указанным продуктам, я расскажу в одной из последующих глав.

В Южной Африке я испробовал бессолевую диету и диету без бобов на многих своих товарищах, и это принесло хорошие результаты. С медицинской точки зрения есть два мнения относительно ценности такой диеты, но, если говорить о морали, я не сомневаюсь, что любое самоограничение полезно для души. Питание человека, ограничивающего себя, должно отличаться от питания того, кто стремится получать удовольствие от еды. Точно так же разными должны быть образы жизни этих двух людей. Человек, который хочет соблюдать брахмачарью, часто не достигает своей цели именно потому, что сбивается и выбирает путь, ведущий к наслаждению.

В предыдущей главе речь шла о том, как я внес некоторые изменения в мое питание из-за болезни Кастурбай. Позже я снова стал менять свой рацион с тем, чтобы поддержать обет брахмачарьи.

Во-первых, я отказался от молока. От Райчандбхая я узнал, что молоко стимулирует животные страсти. Книги по вегетарианству подтверждали это, но, пока я не принял обет брахмачарьи, я не мог решиться перестать пить молоко. Я давно убедился, что оно не является необходимым продуктом для поддержания сил, и все же отказаться от него было сложно. Пока я только начинал осознавать необходимость такого отказа ради самоограничения, мне попались в руки книги из Калькутты, в которых описывалось, как пытали коров и буйволиц их хозяева. Я был поражен и решил обсудить эту тему с мистером Калленбахом.

Хотя я уже рассказал читателям о мистере Калленбахе в книге по истории сатьяграхи в Южной Африке и ссылался на него в предыдущих главах автобиографии, я считаю необходимым сказать кое-что еще. Познакомились мы совершенно случайно. Он был другом мистера Хана, а поскольку последний считал его очень необычным человеком, он решил представить Калленбаха мне.

Когда я встретил его, я был поражен его любовью к роскоши и экстравагантностью. Уже во время нашей самой первой встречи он с любопытством начал задавать мне вопросы о религии. Мы поговорили и о самоотречении Будды Гаутамы. Знакомство скоро переросло в близкую дружбу. Причем оказалось, что мы мыслим почти одинаково. Он осознал необходимость внести в свою жизнь те же изменения, какие и я внес в мою.

В то время он еще оставался холостяком и тратил на себя тысячу двести рупий в месяц, не считая платы за аренду дома. Теперь он значительно упростил свой быт, и его расходы сократились до ста двадцати рупий в месяц. После того как я отказался от своего хозяйства и освободился из тюрьмы, мы поселились вместе. Мы вели достаточно суровый образ жизни.

Именно в это время мы побеседовали о молоке. Мистер Калленбах сказал:

— Мы часто говорим о вреде молока, но почему же тогда не отказываемся от него? В нем совершенно точно нет никакой необходимости.

Его мысль приятно удивила меня, и я охотно с ней согласился, после чего мы оба дали обет впредь не пить молока. Это произошло на ферме Толстого в 1912 году.

Но даже такого ограничения оказалось недостаточно, чтобы удовлетворить меня. Вскоре после этого я принял решение питаться исключительно фруктами, причем моя новая диета состояла из самых дешевых фруктов, которые можно было найти на рынке. Мы хотели вести такой образ жизни, какой ведут самые бедные люди.

Фруктовая диета оказалась еще и очень удобной. Можно было больше не готовить. В наш рацион входили арахис, бананы, финики, лимоны и оливковое масло.

Здесь я просто обязан предостеречь всех, кто стремится к соблюдению брахмачарьи. Хотя я и проследил связь между питанием и брахмачарьей, я также понял, что важнейшую роль здесь играет человеческий ум. Грязные мысли нельзя искоренить никакими постами, и изменения в диете не окажут на отравленное подобными мыслями сознание существенного влияния. От мысленных страстей можно избавиться только с помощью тщательного самоанализа, покорившись Богу и, конечно же, творя молитву. Существует тесная связь между умом и телом: приземленный ум будет всегда хотеть деликатесов и роскоши. Чтобы преодолеть эту тягу, нужно ограничить свой рацион и соблюдать пост. Чувственный ум вместо того, чтобы контролировать желания, становится их рабом, а потому человеческое тело нуждается в чистой, не возбуждающей страстей пище и периодических постах.

Те, кто легкомысленно относится к ограничениям в еде и постам, совершают столь же большую ошибку, как и те, кто делает ставку исключительно на них. Опыт научил меня, что для человека, чьи мысли направлены исключительно на воздержание, строгое соблюдение диеты и постов будет очень полезным. Более того, без них невозможно полностью избавиться от похоти.

Примерно в то же время, когда я отказался от молока и круп и начал придерживаться фруктовой диеты, я стал поститься, считая это еще одним средством самоограничения. Ко мне присоединился мистер Калленбах. Прежде я уже держал пост, но главным образом ради укрепления здоровья. О том, что посты полезны для воздержания, я узнал от одного своего друга.

Рожденный в семье вишнуитов матерью, постоянно соблюдавшей самые тяжелые обеты, я постился в Индии в день экадаши и прибегал к некоторым другим постам, но таким образом лишь подражал матери и хотел порадовать родителей.

Тогда я не понимал и не верил, что посты могут быть столь эффективны. Но, заметив, что вышеупомянутый друг соблюдает их с пользой для себя, я последовал его примеру и начал держать пост на экадаши в надежде облегчить соблюдение обета брахмачарьи. Как правило, индусы позволяют себе в постный день молоко и фрукты, но такой пост я уже и так держал ежедневно. И потому теперь, постясь, позволял себе лишь пить воду.

Когда я приступил к эксперименту, индусский месяц шраван и исламский рамадан совпали по времени. Семья Ганди давала не только вишнуитские, но и шиваитские обеты, а также посещала шиваитские храмы, кроме собственно вишнуитских. Некоторые члены семьи соблюдали прадоша в течение всего месяца шраван. Я решил поступать точно так же.

Эти важные эксперименты проводились на ферме Толстого, где мистер Калленбах и я жили вместе с несколькими семьями сатьяграхов, участников сатьяграхи. Были там и молодые люди, и дети. Для детей мы открыли школу. Среди подростков было четверо или пятеро мусульман. Я постоянно помогал им соблюдать все религиозные обряды, следил за тем, чтобы у них была возможность совершать ежедневный намаз. Молодежь из числа христиан и парсов я тоже считал своим долгом побуждать к соблюдению всех религиозных обрядов.

Я убедил молодых мусульман держать пост в течение всего рамадана. Разумеется, я и сам держал прадоша, но теперь предложил молодым индусам, парсам и христианам присоединиться ко мне. Я объяснил им, насколько это хорошо — стремиться к самоотречению вместе с другими людьми. Многие обитатели фермы поддержали мое предложение. Юные индусы и парсы не подражали мусульманам во всем, поскольку это было и не нужно. Мусульманам приходилось ждать своего завтрака до захода солнца, а остальным не требовалось поступать так, и потому у них освобождалось время, чтобы приготовить вкусную еду для своих мусульманских друзей. Точно так же индусы не обязаны были составлять мусульманам компанию, когда те принимали пищу после захода солнца, и, конечно, все, за исключением мусульман, позволяли себе пить воду.