Голубой Марс - Ким Стэнли Робинсон

– Как раз это и нужно большинству членов совета Дорсы Бревиа, я бы все равно так проголосовала. И не нужно так из-за этого горячиться. – И она, расстроенная, поспешила покинуть комнату.

Сперва Надю охватило чувство торжества. Но воспоминание о страхе в глазах девушки осталось с ней, такое сильное, что Надя ощутила легкую тошноту. Она вспомнила Койота на Павлине, который говорил, что власть портит людей. Это было неприятное чувство – когда пользуешься властью, не важно, во благо или во зло.

Много часов спустя, ночью, ее все еще тошнило от отвращения, и она, едва не плача, рассказала Арту о случившемся конфликте.

– Звучит не очень, – мрачно проговорил он. – Наверное, это была ошибка. Тебе все равно еще придется иметь с ней дело. Когда понадобится, тебе нужно будет снова убеждать других.

– Знаю, знаю. Господи, как же я это ненавижу, – сказала она. – Хочется все бросить и заняться каким-нибудь настоящим делом.

Он тяжело кивнул и потрепал ее по плечу.

Перед следующей встречей Надя подошла к Джеки и тихо сообщила ей, что у нее достаточно голосов членов совета, чтобы высадить полицию у дамбы и остановить дальнейший выброс воды. Затем, уже на самой встрече, она напомнила всем, как бы невзначай, что Ниргал очень скоро присоединится к ним. Равно как и Майя, Сакс и Мишель. Это несколько озадачило нескольких представителей «Свободного Марса», хотя Джеки, конечно, виду не подала. И пока они продолжили о чем-то трепать языком, Надя сидела и чесала палец, не слушая, все еще расстроенная после встречи с Ариадной.

На следующий день каирцы согласились признать решение Мирового природоохранного суда. Они пообещали прекратить выброс воды из своего резервуара и перевести поселения каньона на водоснабжение из трубопроводов, что неизбежно приведет к замедлению темпа их роста.

– Хорошо, – сказала Надя, по-прежнему ощущая горечь. – Все по закону.

– Они собираются подавать апелляцию, – указал Арт.

– Не важно. У них нет шансов. А если и есть, главное, они согласились на судебный процесс. Черт, да если они и выиграют, мне будет все равно. Главное, что есть процесс, так что мы выиграли независимо от его исхода.

Арт улыбнулся ее словам. Это был несомненный шаг вперед в ее политической образованности, шаг, который Арт и Шарлотта сделали уже давно. Для них был важен не результат какого-либо единичного соглашения, но успешное применение процесса. Если «Свободный Марс» теперь составлял большинство – а судя по всему, так и было, учитывая, что их поддерживали почти все местные, эдакие малолетние дураки, – то их подчинение конституции означало, что они не могли просто давить на меньшинства и добиваться своего лишь численным превосходством. Поэтому, если «Свободный Марс» и выигрывал какое-то дело, его сначала должна была рассмотреть по существу полноценная группа судей, куда входили представители всех фракций. И это доставляло большое удовлетворение – как смотреть на стену, сложенную из тонких материалов, но благодаря хитрой структуре способную выдерживать бо́льшую нагрузку, чем казалось со стороны.

Но она прибегла к угрозам, чтобы подпереть одну из балок, и из-за этого весь результат оставлял неприятное послевкусие.

– Я хочу заняться чем-нибудь настоящим.

– Например, строить водопроводы?

Она кивнула, ничуть не улыбнувшись.

– Да, гидрологией.

– А меня с собой возьмешь?

– В помощники водопроводчика?

Он рассмеялся.

– Мне уже приходилось этим заниматься.

Надя внимательно на него посмотрела. Благодаря ему она чувствовала себя лучше. Это было необычно и старомодно: идти куда-то только затем, чтобы быть с кем-то. Теперь так редко кто поступал. Люди шли туда, куда было нужно им, и общались с любыми знакомыми, которых там встречали, или же заводили новых друзей. Таков был марсианский обычай. А может, обычай первой сотни. Или просто ее обычай.

В любом случае было очевидно, что такое совместное путешествие – это больше, чем дружба, а может, и больше, чем любовный роман. Но это не так уж плохо, решила она. И даже совсем не плохо. Хотя к этому, пожалуй, надо будет привыкать. Но ведь людям всегда приходится к чему-то привыкать.

К новому пальцу, например. Держа ее за руку, Арт слегка массировал его.

– Болит? Можешь его согнуть?

Он действительно немного болел, и она могла тихонько его сгибать. Ей ввели несколько клеток суставного хряща, и теперь он был чуть длиннее первого сустава другого мизинца. Кожа оставалась розовой, как у ребенка, без каких-либо мозолей или шрамов. И с каждым днем он становился все больше.

Арт мягко сжал его кончик, ощутив кость внутри него. У него округлились глаза.

– Чувствуешь?

– О да, так же, как другие пальцы, только он, может, немного чувствительнее.

– Это потому что он новый.

– Да, наверное.

Однако он был каким-то образом связан со старым пальцем. Из той части кисти исходили сигналы, словно подаваемые фантомным пальцем. Палец в мозгу, как называл его Арт. И несомненно, в мозгу существовала группа клеток, отвечавших за мизинец, который все это время был фантомным. За годы отсутствия раздражителей они зачахли, но теперь отрастали обратно либо снова активизировались и укреплялись. То, как этот феномен объяснял Влад, звучало слишком сложно. Но в последнее время, когда она чувствовала этот палец, ей иногда казалось, что он такой же крупный, как мизинец на другой руке. И это ощущение не пропадало, даже когда она смотрела прямо на него. Словно на него был надет какой-то невидимый щит. Но случалось и так, что она чувствовала его маленьким, каким он и был, коротким, тонким и слабым. Она могла сгибать его в основной фаланге и еще чуть-чуть – в средней. Ногтевой же фаланги пока не было. Но ждать оставалось недолго. Она отрастала. Надя пошутила: она теперь будет расти и не остановится, – хотя мысль эта казалась жуткой.

– Было бы здорово, – отозвался Арт. – Тебе тогда придется завести собаку.

Но сейчас она уже чувствовала, что этого не случится. Палец, казалось, сам знал, что делает. С ним все будет хорошо. Да и выглядел он нормально. Арт же вовсе был от него в восторге. Но не только от него. Он массировал ей кисть, которая немного побаливала, – а заодно всю руку и плечи. Он сделал бы ей массаж всего тела, если бы она ему позволила. А судя по ощущениям в пальце, руке и плечах после массажа, ей определенно стоило дать ему волю. Он здорово ее расслаблял. Жизнь для Арта все еще была каждодневным приключением, полным чудес и веселья. Люди каждый день вызывали у него улыбку – это был большой дар. Крупный, круглолицый, полнотелый, в чем-то похожий на Надю, но и лысеющий, невзыскательный и любезный. Он был ее другом.

Да, конечно, она любила Арта. Еще со времен Дорсы Бревиа, если не раньше. Она чувствовала к нему примерно то же, что к Ниргалу – своему любимому племяннику, ученику, крестнику, внуку или ребенку. Арт, таким образом, был одним из друзей ее ребенка. Хотя на самом деле он был несколько старше Ниргала, но они все равно казались братьями. И это было проблемой. Впрочем, все эти расчеты теряли свое значение с увеличением их продолжительности жизни. Когда он будет всего на пять процентов младше нее, разве это еще будет важно? Когда они провели вместе тридцать насыщенных лет как равные друг другу, как коллеги, архитекторы декларации, конституции и правительства, как близкие, задушевные друзья, во всем помогающие друг другу и даже делающие массаж, – разве играло какую-то роль то, что их молодость длилась разное количество лет? Нет, не играло. Если так подумать, это становилось очевидным. Но это нужно было еще прочувствовать.