Голубой Марс - Ким Стэнли Робинсон

– Мне не дают над ними работать, я должна быть президентом. Но на эту конференцию я поеду.

– Хорошая мысль.

Японцы из Мессхи Хоко (что означало «самопожертвование во имя коллектива») приехали в совет с требованием выделить им больше земли и воды для обеспечения их купола на возвышенности южной Фарсиды. Надя встретилась с ними, а потом полетела вместе с Артом в Кристианаполис, на дальний юг.

Небольшой городок (а после Шеффилда и Каира он казался совсем крошечным) располагался в Четвертом крайнем кратере Филлипса на шестьдесят седьмой широте. В год без зимы крайний юг пережил много сильных бурь и выпадение невиданных ранее четырех метров снега – предыдущий годовой рекорд составлял менее одного метра. Сейчас было Ls=281°, перигелий только что остался позади, и на юге шла середина лета. И различные стратегии, направленные на предупреждение ледникового периода, вроде бы себя оправдывали; бо́льшая часть нового снега растаяла жаркой весной, и теперь на дне каждого кратера находилось круглое озеро. Водоем в центре Кристианаполиса был около трех метров в глубину и ста в ширину, и местным это было по нраву: они получили приятный парковый пруд. Но если то же самое будет происходить каждую зиму – а метеорологи считали, что следующие зимы принесут еще больше снега, – их город быстро затопит талой водой, и Четвертый крайний кратер Филлипса превратится в озеро, заполненное до самого обода. И это же грозило всем остальным кратерам на Марсе.

Целью конференции в Кристианаполисе было обсудить стратегии выхода из сложившегося положения. Надя сделала все, что смогла, чтобы собрать там побольше влиятельных людей, включая метеорологов, гидрологов и инженеров. Там мог появиться даже Сакс, который уже должен был вот-вот вернуться. Предполагалось, что проблема затопления кратера станет лишь начальной точкой глобального обсуждения водоразделов и гидрологического цикла планеты в целом.

Проблему кратера, в частности, договорились решить именно так, как предсказывала Надя, – прокладкой водопроводных труб. Они собирались превратить кратеры в своего рода ванны, пробурив стоки, чтобы их опорожнить. Брекчиевый пласт под пыльным дном кратера был чрезвычайно твердым, но в нем можно было с помощью машин устроить туннели, а затем установить насосы и фильтры и выкачать воду, при желании оставив небольшой водоем в середине или же полностью осушив кратер.

Но куда было девать выкачанную воду? Южные горы повсюду были комковатыми, разрыхленными, потрескавшимися, бугристыми, изломанными и – если рассматривать их как водораздел – безнадежными. Они ни к чему не вели, подолгу тянулись, не имея склонов. Весь юг представлял собой плато высотой от трех до четырех километров над старой нулевой отметкой, лишь с местными буграми и впадинами. Наде нигде не доводилось видеть гор, так сильно отличающихся от земных. Там, на Земле, тектоническое движение выталкивало горы наверх раз в несколько десятков миллионов лет, и потом вода стекала по этим новым склонам в море, выбирая пути наименьшего сопротивления и повсюду вырезая фрактальные узоры водоразделов. Даже районы сухих бассейнов на Земле были изборождены арройо и усеяны плайями. Впрочем, и на марсианском юге после падений метеоритов в нойскую эру земля была здорово побита, везде остались кратеры и изверженные породы, после чего эти избитые пустоши два миллиарда лет обдувались нескончаемыми пылевыми ветрами, проникающими в каждую трещинку и разрывающими их. Если вылить в эту землю воды, получится безумное скопление мелких ручьев, стекающих по местным склонам в ближайшие лишенные краев кратеры. Едва ли какой-нибудь такой поток доберется до моря на севере или даже до бассейнов Эллада или Аргир, каждый из которых окружали горные хребты, сложившиеся из их собственных изверженных пород.

Было здесь, однако, и несколько исключений. За нойской эрой следовал короткий «теплый и влажный период» в конце гесперийской эры, который, вероятно, длился около ста миллионов лет, когда при плотной теплой атмосфере, насыщенной CO2, по поверхности могла течь жидкая вода, которая бы вырезала извилистые каналы рек в легких склонах плато между подножиями кратеров. И после вымораживания атмосферы эти потоки, конечно, остались, а арройо постепенно расширялись под действием ветра. Эти ископаемые русла, вроде каньонов Ниргал, Варрего, Протва, Патана, Олтис, были узкими и извилистыми и больше походили на настоящие речные долины, чем на грабены или борозды. У некоторых даже были неразвитые системы притока. Поэтому при попытке создать на юге макросистему водоразделов эти каньоны, естественно, использовались бы как первичные каналы, по которым воду можно было довести до изголовья каждого притока. Кроме того, существовало множество старых лавовых каналов, которые легко превратились бы в реки, поскольку лава, как и вода, стремилась стекать по пути наименьшего сопротивления. Также можно было использовать множество трещин и разломов вроде тех, что тянулись по подножию ступени Эридания.

В ходе конференции огромные модели Марса каждый день покрывались отметками, показывающими разные водные режимы. Также здесь были комнаты, полностью занятые трехмерными топографическими картами, где участники собрания стояли вокруг разных систем водоразделов и спорили о преимуществах и недостатках или просто рассматривали их, непрестанно возились с управлением, пытаясь их изменить, переключая с одной схемы на другую. Надя бродила по комнатам, глядя на эти гидрологические графики, узнавая что-то новое для себя о южном полушарии. На дальнем юге, возле кратера Ричардсона находилась гора в шесть километров. И сама южная шапка была довольно высока. С другой стороны, лавовые каналы Бревиа пересекали углубление, напоминающее луч, образованный при Элладском ударе, эта долина была настолько глубокой, что могла сама превратиться в озеро, только это не понравилось бы местным жителям. И конечно, район можно было осушить, если бы они этим озаботились.

Планов было несколько десятков, и каждый из них казался Наде странным. Ей еще не доводилось видеть столь явного различия между образованным под воздействием гравитации фракталом и хаотичности, вызванной ударом. В первоначальном метеоритном ландшафте было возможно почти все, потому что ничто не было очевидным, – ничто, кроме того, что в любой системе так или иначе образуются каналы и туннели. У Нади зачесался палец – она жаждала выбраться отсюда и сесть за управление бульдозером или горным комбайном.

Постепенно из выдвигаемых предложений стали вырисовываться более-менее действенные, логичные и красивые с эстетической точки зрения планы, в которых, словно мозаика, объединялись лучшие для каждого региона решения. В восточном квадранте дальнего юга предполагалось направить потоки к бассейну Эллада, чтобы оттуда по паре ущелий впасть в море Эллады, – это был очень хороший проект. В Дорсе Бревиа приняли план, по которому лавовый хребет в их городе, где тянулся туннель, должен был стать своего рода дамбой, пересекающей водораздел поперек так, чтобы над ней находилось озеро, а ниже – река, несущая свои воды в Элладу. Снег, выпавший в районе южной полярной шапки, должен был остаться мерзлым, но большинство метеорологов предсказывало, что, когда климат стабилизируется, снега на полюсе окажется не так уж много, и регион станет похож на холодную пустыню вроде Антарктики. В конце концов должна была получиться довольно крупная ледяная шапка, часть которой выльется в огромную полость под уступ Прометея, бывшую еще одним частично стертым древним ударным бассейном. Если слишком крупная полярная шапка на юге не нужна, ее можно расплавить и откачать воду на север и затем, вероятно, в море Эллады. То же пришлось бы сделать с бассейном Аргир, если бы его решили осушить. Юридическая группа умеренных Красных теперь даже требовала этого от исполнительного совета, настаивая на том, что хотя бы один из двух крупнейших песчаных ударных бассейнов, заполненных песчаными дюнами, должен быть сохранен. Никто не сомневался, что суд одобрит такое требование, поэтому на всех водоразделах его приняли во внимание.