Хроники Червонной Руси - Олег Игоревич Яковлев

и Игоря, не скрывала своего удовольствия, цвела, щеголяла в шелках и аксамите. Только и раздавался в тереме её весёлый смех. Вроде как всем было хорошо. Но Володарю почему-то вспомнилось вдруг, как в этом же тереме принимал их когда-то покойный Ярополк, и в душу вползала, всё сильней и сильней, тревога: «Что там, на снеме том, будет? Если вспомнит Святополк и иные о прежней вражде, об убивстве Ярополковом, о делишках наших тёмных? Как бы лиха не сотворилось», — размышлял он и никому уже не верил: ни Святополку, ни Мономаху, ни Игоревичу.

«Боярин Ратибор мразью его назвал. Потому как исподтишка Давидка в спину ему нож метнул. Или не только из-за этого?»

...Володарь с Васильком надолго во Владимире-на-Волыни не задержались. Всего три дня пробыли, попировали, поглядели на растущих племянников, да отъехали в обратный путь.

Медленно трусили по вешнему шляху статные скакуны. Воздух был свеж и прозрачен. В высоком небе не было ни облачка. Шлях тянулся вдоль густой дубовой рощи, радующей взор зеленью молодой листвы. Хотелось думать об окружающем мире лучше, улыбаться, мечтать, но улыбки не выходило, чело хмурилось, сомнения и заботы владели умом.

Братья долго молчали, наконец Володарь заговорил:

— На снем позовут ежели, один из нас поедет. Обоим нам делать там нечего. Да н... неспокойно тут, на порубежье. Ляхи те же узнают тотчас, нападут опять. Верно, я старший, я поеду.

— Нет, брате! — неожиданно пылко возразил ему Василько. — Мне езжать сподручней! И потом, я со Святополком да со Владимиром о берендеях с торками побаю. Поделюсь с ими мыслями своими. Думаю, уразумеют, дадут добро. Может, ещё и помогут чем.

Володарь вздохнул. Не то чтобы совсем не верил он в осуществимость далеко идущих братних замыслов, но понимал, что воплотить их в жизнь будет весьма и весьма непросто. Впрочем, спорить с Васильком он не захотел и не стал, скупо промолвив в ответ:

— Что ж, поезжай. И да пребудет с тобой Господь наш!

После он много раз жалел об этом своём решении.

ГЛАВА 64

Заканчивался октябрь, осень золотая царила на крутых ярах Днепровского Правобережья, припекало неяркое уже в эту пору ласковое солнышко, лёгкий ветерок подымал на могучей реке лёгкую рябь. Важно вышагивали по усеянному жёлтым палым листом шляху княжеские и дружинные кони. Тихо позвякивало железо. Проплывали мимо сёла, многие из них были пусты, на месте иных остались лишь жалкие пепелища. Здесь половцы прошлись, тут лихой неугомонный Олег налетел со своей дружиной, ад и ещё какой ворог пограбил да пожёг безнаказанно хаты и поля.

Отныне, надеялись многие, страданиям и бедам последних лет положен конец. В городке Любече, что раскинулся на левом берегу Днепра, шестеро владетелей Южной Руси собрались на снем и порешили: отныне каждый из них да держит вотчину свою.

Совещались князья, прибывшие на снем в окружении видных бояр, отроков и гридней, целую седьмицу, сиживали на крытых бархатом широких лавках в просторной горнице, в шёлковых рубахах и аксамитовых кафтанах, в сапогах востроносых из красного или зелёного сафьяна, в шапках горлатных. Всякий старался показать своё богатство, свою значимость, свою силу. Спорили до хрипоты, уже готовы были, казалось, иной раз и сабли из ножен со звоном выхватить. Много было земель, городков, волостей, которые то и дело переходили из рук в руки. Вместе с князьями передвигались из области в область бояре, зарились на земли соседей, побуждали своих владетелей к раздорам и смутам.

Любеч — старинный городок на берегу Днепра, был более десяти лет назад основательно перестроен Мономахом, сидевшим тогда на черниговском княжении, и превращён в неприступную крепость. Не случайно князь Владимир собрал здесь двухродных братьев и племянников: глядя на укрепления Любеча, на стены его мощные, на городни и башни, мрачнели Олег и Давид Святославичи, давние недруги Всеволодова сына, завистливо кусал уста Святополк, озабочено поглядывали окрест киевские, северские, волынские бояре.

Вдоволь наругавшись, слушали князья умные речи Мономаха.

— Братья и сыновцы мои любезные! — говорил Владимир. — Ведаете вы и видите, сколь великое нестроенье есть ныне в земле Русской между нами, внуками и правнуками Ярославовыми. О малой части владения поссорясь, не прося о справедливости у старейшего из нас, сами вы управы меж собой оружьем чините, друг друга разоряете и побиваете. А половцы поганые, общие вороги наши, радуются тому, что меж нами рати. Разоряют они землю нашу, людей убивают и в полон отводят, отчего многие места на земле нашей запустели. И на Киевщине, и на Переяславщине, на Черниговщине сколь сёл и деревень пустых стоит! Лишь вороньё чёрное над пепелищами кружит, добычу выискивая, да чёрные остовы печей стоят, да нивы неубранные, да зола, да камни. Вы же, не имея доходов прежних, хотите отнятием неправо у других, родичей своих, именье себе присвоить. Того ради и просил я вас приехать, чтоб решить, кто кем обижен и что кому следует воротить, чтоб всякий своим уделом был доволен. Супротив же общих неприятелей наших, половцев, должны мы согласно быть. Воедино будем пределы каждого из нас от нападения их оборонять и разоренья не допускать.

Хмуро молчал, слушая Мономаха, извечный соперник его, Святославич Олег, согласно кивал в ответ на Владимировы слова беззлобный и рассудительный старший брат его Давид, редкое слово вставлял Святополк, с улыбкой вслушивался в речь переяславского владетеля Василько. Во всём согласен он был с Мономахом, целиком разделял его чаяния и устремления. Хотел завести речь о планах своих, о намерении воевать ляхов вместе с берендеями и торками, но бояре остановили, подсказали тихо:

— Не время, княже! После, как улягутся страсти, мир настанет на Руси, побаишь со Святополком да со Владимиром.

Тем часом, посовещавшись с ближниками своими, вынесли старшие князья решение:

— Каждому из нас володеть вотчиной своей. Святополку со племянником, Ярославом Ярополчичем, достоит обладать Турином, Слуцком, Пинском, Берестьем и всеми иными градами но ту сторону Припяти. Такожде достаётся Святополку, яко старшему, Киев со всею областию его, до реки Горыни. Святославичам: Давиду, Олегу и молодшему брату их, Ярославу, — отходят волости отца их: Чернигов, Севера, земля вятичей, Рязань, Муром, а такожде Тмутаракань. Князю Владимиру