Цветочки Александра Меня - Юрий Пастернак

И они поехали в Новую Деревню. По Ярославской дороге доехали до станции Пушкино, оттуда надо было проехать до Новой Деревни. Но можно было и пешком. Они пошли пешком. Сын спросил: «А он будет со мной говорить? Или я только буду присутствовать при вашем разговоре? Тогда я не хочу». Приятель примиряюще сказал: «Думаю, что ты будешь равноправным собеседником». Пришли они в церковь к окончанию службы и вперёд пробираться не стали. Но отец Александр, уже сходя с амвона, заметил моего приятеля, кивнул ему, но продолжал отвечать на вопросы прихожан. Потом подошёл, благословил моего приятеля и повёл их в свой домик рядом с церковью, предложив выпить чаю. Сын шёл, на лице его было написано, что он понимает важность происходящего и с кем он идёт. Скорее всего, вообразил, как будет рассказывать приятелям, что пил чай с САМИМ Александром Менем, ради этого готовясь терпеть скуку взрослых разговоров. В том, что с ним будут говорить как с самостоятельной личностью, он вдруг разуверился. Они вошли в комнату, где на стенах висели портреты, в углу икона, горела лампадка. Отец Александр ушёл хлопотать по чаёвному делу, достал чашки, блюдца, деревянное блюдо с пряниками, сахарницу. «Ну что, по глотку чаю? А потом я хотел бы поговорить с молодым человеком. Но наедине… Папа не возражает?» Мой приятель кивнул: «Конечно, не возражаю». Они выпили по чашке чая, и мой приятель вышел на улицу, прихватив недоеденный пряник. Потом, как говорил, пожалел, что не взял больше. Ходить пришлось долго. «Казалось, что больше часа хожу, но вряд ли. Однако не меньше минут сорока», – говорил приятель.

Вдруг выглянул из домика сын, помахал ему приглашающе рукой, лицо прямо светилось. Похоже, что разговор получился более чем удачным.

Приятель вошёл, и отец Александр сказал: «А теперь мне надо пару слов сказать твоему отцу. Не возражаешь?» Сын вышел беспрекословно, к чему мой приятель не привык. Потом, когда за ним закрылась дверь, он поблагодарил батюшку: «Спасибо, отец Александр. Он уже немного изменился. Вы собираетесь его крестить?» Мень усмехнулся: «Разве в этом дело? И Сталин, и Гитлер были крещёные… А что толку! Нет, здесь надо другое». – «А что?» Приятель удивился, но потом с каким-то придыханием повторял слова отца Александра, который произнёс: «Я беру его на себя!» Приятель, рассказывал: «Ты понимаешь? Он это сказал как о само собой разумеющемся. А ведь сколько внутренних сил надо иметь, чтобы такое сказать!» А Мень добавил: «Он будет ко мне ездить раз в неделю, будем заниматься. Он у вас хороший».

Они пошли к поезду. Мой приятель попытался задавать какие-то вопросы. Но сын неожиданно мягко ответил: «Папа, не надо. Не надо об этом говорить». Прошло время, перемены начались далеко не сразу. Поначалу уменьшились нашествия хиппи в квартиру, потом стали появляться религиозно-философские книги. У моего приятеля они были, но тут важно, что это были находки сына. А через полгода сын вдруг сказал, что его можно поздравить, что его сегодня утром отец Александр крестил.

У приятеля была фотография, на которой они рядом с отцом Александром. Сын повесил её в рамке на стенку, надписав: «Отцы». То есть один земной, другой духовный. Потом приятель ушёл из семьи, женился второй раз. С сыном отношения отдалились, но 9 сентября сын вечером позвонил ему из Семхоза: «Папа, сделай что-нибудь. Сегодня кто-то убил отца Александра. Все его ученики здесь».

Николай Каретников

Вот эпизод, который привёл бы в ярость «черносотенцев от православия». Попытаюсь вспомнить, как рассказал его отец Александр:

– Однажды после конца службы приехал ко мне в Новую Деревню отец Сергий Желудков и привез с собой католического кюре из Франции и лютеранина-пастора из Германии. Мы сидели у меня в домике и беседовали. Вдруг является некая девица, вызывает меня из комнаты и требует: «Отец Александр! Я должна сей же час принять крещение!» Отвечаю ей: «Это невозможно! Служба давно кончилась, певчие ушли, церковь заперта, и у меня нет даже предметов, необходимых для обряда. К тому же я не уверен, что ты подготовлена к крещению. Так что сама видишь – я не могу тебя крестить сегодня!» Она опять своё: «Хочу креститься немедленно! Не могу больше жить некрещёной!» И вижу: вся она пылает, глаза горят, руки трясутся, и всё твердит: «Хочу креститься! Хочу креститься!» Посмотрел я на неё и решил, что готовить её не надо, а надо мне взять некоторый грех на себя, а потом уж его отмаливать. Пошли мы впятером к новодеревенскому пруду. Девица вошла в воду. Я встал на одном берегу, отец Сергий на противоположном, пастор направо от меня, кюре налево. Молитвы читали все вместе: мы с отцом Сергием по-нашему, кюре на латыни, пастор на немецком. Так и окрестили!

Монахиня Клер (Латур)

Инициатива встреч с отцом Александром шла от Бога, даже если нужно было выверять даты и проявлять большую осторожность. Вот почему его звонок в Тре Фонтане[31] в Риме накануне похорон малой сестры Магдалены можно считать чудом. Мы очень хотели, чтобы рядом с греческой, мелькитской, украинской церквами, которые уже молились над её гробом, присутствовала и Русская православная церковь. Но это было немыслимо! И особенно было немыслимо, чтобы представителем РПЦ был отец Александр!

У него было предчувствие, что остались считаные дни, чтобы нести Благую Весть через средства массовой информации, предоставленные ему наконец после стольких лет запрета на Слово! И он, дорожа каждой минутой, не хотел уезжать из страны. И вдруг итальянцы выдают ему билет и визу на симпозиум в Бергамо! И он едет! И оказывается в Риме, в «Руссикуме»[32], именно в тот момент, когда туда попадают священники, вернувшиеся из Тре Фонтане после панихиды по матушке Магдалене. Это произошло вечером 8 ноября 1989 года. А в июле того же года отец Александр ещё встречался с матушкой Магдаленой в Москве… Он тут же позвонил, очень взволнованный, так как для него, приехавшего в Рим так неожиданно и ничего не знавшего, было очевидно, что это – знак Божьей воли. И что, без сомнения, здесь не обошлось без горячего желания матушки Магдалены, чтобы он приехал проститься с ней.

На следующий день, 9 ноября, мы везли его на машине из «Руссикума» на отпевание в Тре Фонтане. По дороге мы показывали разные памятники, катакомбы, римские дороги… Но он знал наизусть весь план Рима и, вероятно, лучше, чем мы.

После отпевания он смог поприветствовать несколько человек из пятидесяти священников, которые служили вместе: о. Рене Вуайома и малых братьев, трёх кардиналов, братьев из Тезе и сестёр из Грандшампа, о. Тадеуша Феодоровича из Ляск (Польша), представителей Константинопольской и других восточных Церквей… После трапезы он отслужил панихиду на церковно-славянском языке в часовне и обратился отдельно к малым сёстрам:

«Я очень любил малую сестру Магдалену не просто за её человеческие качества, но потому, что я был уверен, что её замыслы, её видение, её начинание – великое дело в современном мире.