Сын менестреля. Грейси Линдсей - Арчибальд Джозеф Кронин

так как я уже давно замечал, что вы чем-то опечалены и очень несчастны.

— Вы что, врач?

— В некотором роде.

— Похоже, вы очень много обо мне знаете.

— Да, это действительно так, — ответил он. — Я духовный пастырь церкви Святого Беды в Беверли-Хиллз. Ваш друг, писатель и бывший врач, приходил ко мне. Он очень волнуется за вас. Он очень обеспокоен тем, что у вас изменился, и не в лучшую сторону, характер и вы стали вести себя по-другому. Мы с ним долго разговаривали. Конечно, я не имею права вмешиваться. Наша встреча произошла совершенно случайно, но, осмелюсь сказать, была предопределена свыше. Я часто прихожу сюда подготовиться к проповеди и подышать морским воздухом. Но раз уж мы встретились, давайте посидим в вашей машине или в моей и немного поболтаем.

Моим первым желанием было послать его к черту, но я все же сел в его старенький «форд». Мой собеседник подавлял меня силой своей личности, и в результате я сдался, выложив ему свою историю от начала до конца.

— Что со мной такое? Я одержим дьяволом или просто схожу с ума?

— Все. Больше ничего не говорите. Садитесь в машину и следуйте за мной.

Я молча повиновался. Куда он направлялся? Во двор пресвитерии Святого Беды. Там мы оба вышли. Он взял меня за руку и волоком подтащил к лестнице, ведущей в церковь. И, не дав опомниться, поднял меня и чуть ли не на руках внес в церковь, прямо к алтарю, где неожиданно отпустил.

Я упал лицом вниз и остался лежать, извиваясь и дергаясь в бесконечных конвульсиях, а пот ручьями стекал по лицу. Наконец последний спазм — и я застыл.

— Не шевелись, Десмонд.

Священник обтер мне полотенцем губы, лоб и помог сесть.

Мы молча сидели рядом минут пять, не меньше, потом он сказал:

— Десмонд, ты все еще очень слаб. И тем не менее я приказываю тебе выйти из церкви и спуститься по лестнице. Затем ты должен снова подняться и вернуться ко мне.

Я сделал все, как он сказал, и без особых усилий поднялся по ступеням, подошел к алтарю и опустился возле него на колени.

Здесь рассказ Десмонда обрывался. Но ниже он сделал приписку:

Все. Пора заканчивать. Надо возвращаться на студию. Надеюсь, мое пространное послание не слишком тебя утомило. Мне действительно необходимо было поделиться с тобой, мой дорогой, дорогой друг. О том, что было дальше, напишу потом.

Дочитав до конца, я протянул письмо Нэн, которая была растрогана не меньше меня. Наконец она спросила:

— Боже правый, неужели он действительно был одержим?!

— Кто знает? У сатаны множество самых разных уловок. Хотя все можно объяснить с рациональных позиций. После неудачного брака в нем накопилось слишком много ненависти. Ненависти, отвратившей его от Церкви и Господа.

— Как ужасно!

— Да, но такое случается. Я рад, что догадался поговорить с отцом Дэвисом.

— Это было Божьим благословением.

— А теперь нам остается только ждать и надеяться.

Глава 9

И вот я снова встречал Десмонда, но уже не на Юстонском вокзале, а на вокзале Виктория, и снова я приехал слишком рано. Чтобы пропустить поток пассажиров и носильщиков, что спешили на поезд, согласованный с расписанием парохода компании «P&O», я решил пройти в зал ожидания и снова еще раз прочитать удивительное письмо, написанное в типичном для Десмонда сентиментальном и витиеватом стиле. Письмо, отправленное неделю назад, хотите верьте, хотите нет, было отправлено из семинарии Святого Симеона, Торрихос, Испания.

Мой драгоценный Алек!

На коленях молю тебя об отпущении моих грехов, умоляю простить меня за непростительную задержку с рассказом о том, что произошло с твоим старым другом: о его злоключениях и несчастьях и наконец о чудесном разрешении или, скорее, о посланной ему Небесами решительности, которая позволила ему наконец поднять склоненную голову, вдохнула в него жизненные силы, энергию и вдохновение. Я снова стал прежним Десмондом и теперь точно знаю, что меня ждет новый этап жизни и прекрасное будущее, направленное на служение страдающему человечеству и Господу.

Дорогой Алек, как мне отблагодарить тебя за твою мудрость? Как предусмотрительно с твоей стороны было предупредить отца Дэвиса, что мне может понадобиться его помощь? Он позволил мне снова стать самим собой, каким я был раньше, и, хотя мне более не суждено вернуть себе сан священника, я снова активный, раскаявшийся член Церкви.

Ты даже представить себе не можешь, с каким бесконечным терпением и добротой отец Дэвис направлял мою жизнь в нужное русло, туда, куда я безотчетно стремился еще в свою бытность в семинарии Святого Симеона, в те далекие горячие юношеские дни. И кто бы тогда мог поверить отцу Хакетту, любившему повторять: «Я еще сделаю из тебя миссионера, Фицджеральд»?

Ты понимаешь, что мне уже никогда больше не разрешат стать священником, а если и разрешат, то что может ждать меня в ирландском или английском приходе, где о моем прошлом будут сплетничать на каждом углу. Отец Дэвис сделал особое ударение на этой проблеме, и мне волей-неволей пришлось с ним согласиться. Итак, мы решили, что свои грехи я должен искупать только за рубежом. Именно тогда отец Дэвис произнес судьбоносные для меня слова: «Ты должен поехать к отцу Хакетту, чтобы узнать, что он может для тебя сделать».

И я, естественно, согласился, ибо был полностью согласен с отцом Дэвисом.

С огромным трудом мне удалось покинуть голливудскую киностудию, где у меня не было ни одной счастливой минуты. Они изо всех сил пытались заарканить меня новым контрактом, но мне удалось избежать ловушки с помощью отца Дэвиса под тем предлогом, что моему голосу нужен отдых. И вот я поехал, как кающийся грешник, в семинарию Святого Симеона. В качестве знака повиновения и примирения с собой я вез точную копию Золотого потира, который всего лишь один год находился на хранении в семинарии.

Дорогой Алек, я хочу избавить тебя от сантиментов драматического возвращения в свою альма-матер. Нет нужды говорить тебе, что я был тронут до глубины души тем, что келья, где я когда-то жил, была специально приготовлена к моему приезду.

Добрейшего отца Петитта, увы, уже больше нет с нами. Я оплакал своего учителя на его могиле. Мой давний враг, отвратительный Дафф, на поверку оказался гораздо лучше меня. Сейчас он в Конго, не в самом лучшем месте для свершения подвигов во имя Христа.

Отец Хакетт, несмотря на то что вынужден терпеть адские страдания от непрерывных приступов лихорадки, не сильно изменился. Он