Прибежище - Крис Юэн

– Хорошо. Теперь положи флешку на кухонную стойку, – велел мне лысый.

Я сделал, как он сказал.

– Теперь отойди назад. Руки держи повыше.

Я отступил назад, встал рядом с Ребеккой, держа руки поднятыми.

– А теперь шагайте вон туда. – Лысый мотнул пистолетом в ту сторону, куда хотел нас направить. – Оба шагайте.

Мы отступили вправо. Прошли дальше в гостиную, отступили подальше от кухни. И от лестницы.

Лысый дождался, пока мы доберемся до угла, где стоял телевизор. Потом слегка стукнул папу пистолетом по темени.

– Вставай! – велел он. – Медленно. Руки на голову.

Папа был не в состоянии быстро двигаться. Я не знал, сколько времени он сидел вот так, подсунув ладони под себя, но, наверное, достаточно долго, чтобы теперь его движения были скованными и замедленными. Ноги у него всегда немеют, если он время от времени ими не двигает: это результат наличия множества скоб, которыми скреплены его разбитые и переломанные кости. Я вспомнил его руки, все утыканные иглами и скрепами. Он не в той форме, чтобы играть сейчас героические роли, даже если бы ему этого захотелось. Сейчас я впервые в жизни понял, что он совсем старик.

Лысый занял позицию позади папы и велел ему шагать по направлению к кухне, к стойке. И они вместе, синхронно, двинулись туда. Один шаг. Второй. Третий.

На четвертом шаге лысый оказался рядом со стойкой, чтобы схватить флешку. Но тут у него возникла проблема. Его сломанная правая рука не могла ничего поднять и удержать. Она сейчас была ничуть не лучше руки куклы. А левой рукой он сжимал пистолет. Если он потянется ею за флешкой, какую-то долю секунды будет не в состоянии произвести выстрел. Это даст папе возможность что-нибудь предпринять.

Лысый остановился, обдумывая свои последующие действия. У меня уже сложилось такое впечатление, что это очень осторожный типчик, любящий все хорошенько просчитывать.

Папа посмотрел на меня, вопросительно подняв брови, словно спрашивая, не пришло ли время на него напасть.

Я чуть качнул головой.

Прошло несколько очень долгих секунд. Лысый наконец пришел к какому-то выводу.

– Возьми эту штуку, – велел он папе и ткнул ему дулом пистолета в ухо, так что папе пришлось наклониться над кухонной стойкой. – Медленно, левой рукой. Вот так, правильно. А теперь вытяни руку перед собой и иди к лестнице.

Папа сжал флешку в ладони и сделал, как ему было велено. Лысый зашаркал следом за ним, шагая нога в ногу.

– Погодите, – сказал я. – Не надо увозить его с собой. Не надо!

– Все хорошо, Роб, – сказал папа напряженным голосом.

– Нет, не хорошо, – ответил я ему. – В этом нет никакой необходимости.

– Не волнуйся, – сказал лысый. – Никто не пострадает, если вы все будете делать то, что скажу.

Я глянул на Ребекку, не сомневаясь, что она уже приняла какое-то решение. Но по ее виду было не заметно, что она что-то задумала.

Лысый опять перехватил мой взгляд.

– В чем дело? – спросил он. – Чего вы испугались? У вас там кто-то остался снаружи? Вы полицию вызвали?

– Нет, – ответил я, качая головой.

– А что, если и вызвали? – спросила Ребекка.

Я уставился на нее.

– Никого мы не вызывали, – сказал я лысому очень настоятельным тоном.

Он некоторое время стоял неподвижно, не зная, что предпринять дальше. Он был всего в паре шагов от верхней ступеньки лестницы. И как только он начнет по ним спускаться, он обречен.

– Чего вы, собственно, добиваетесь? – спросил лысый, обращаясь наполовину к самому себе. – Хотите, чтобы я один вышел наружу? И именно поэтому не желаете, чтобы он вышел вместе со мной?

– Там никого нет, – сказал я. – Мы никого не вызывали.

– Это ты, может, никого не вызывал, – возразила Ребекка.

Мне хотелось ее ударить. Я изо всех сил замотал головой.

– Она врет! – заявил я лысому. – Можете мне верить. Никого она не вызывала. Никто из нас не вызывал. И никого там, внизу, нет. Вообще ни единой души.

Лысый бросил взгляд вниз. Облизал губы.

– Другой выход здесь имеется?

– Вам он не нужен. Двор пуст. Там никого…

Фразу мне закончить не удалось.

Все произошло очень быстро.

Возле парадной двери раздался шум, дверь отворилась, ударившись о стену. Донесся топот ног по ступенькам. И громовой беззаботный голос снизу провозгласил:

– Привет, мой мальчик, это я, твой дедушка! Я тебе Рокки привел.

Едва он успел произнести первые слова, как лысый оттолкнул папу в сторону и прыгнул к верхней ступеньке лестницы. Его рука, сжимающая пистолет, описала широкий круг, пройдя у него над головой, и начала опускаться.

Папа упал на пол, тяжело стукнувшись коленями.

Я увидел, как в середине лестницы мелькнуло золотистое пятно. Рокки на полной скорости мчался прямо ко мне.

У лысого расширились глаза. Пистолет опустился еще ниже. Уверенно и четко.

И тут я почувствовал толчок в бок. Ребекка ткнула меня локтем в поясницу, расширяя себе пространство. Ее рука уже вынырнула из-за спины. «Беретта» мелькнула в воздухе, описав дугу. Детектив быстро прицелилась и нажала на спуск, еще не успев полностью вытянуть руку.

Грохот был оглушительный. Он просто-таки взорвался у меня в голове, как будто кто-то наступил мне прямо на барабанную перепонку.

Мужчина с пистолетом согнулся в пояснице. Его левое плечо отбросило назад, словно его кто-то ударил в грудь. Рука, сжимающая ствол, взлетела вверх свободно и бессильно. Ноги подогнулись в коленях под воздействием мощной силы удара пули, который развернул все тело, крутанув его вокруг собственной оси. Лысый оступился и начал валиться назад, в кухню. Пистолет выпал из руки. Потом снова раздался жуткий грохот, и голова лысого превратилась в мерзкую розовую массу, веером брызнувшую во все стороны.

Я помог папе подняться и отвел его в спальню, где он свалился на мою кровать. Я закрыл дверь, чтобы не видеть это мерзкое кровавое зрелище, оставшееся в гостиной. Папа осторожно ощупывал затылок. Потом опустил руку и уставился на свои трясущиеся ладони.

Ребекка повела дедушку и Рокки обратно в приют, чтобы препоручить их там заботам мамы. Я решил, что вернется она не скоро. Нам удалось остановить дедушку, прежде чем он успел добраться до лестничной площадки, но потребуется некоторое время, чтобы его успокоить, а как только мама увидит лицо Ребекки и ее залитую кровью майку, она настоит на том, чтобы немедленно заняться ее ранениями. Ребекка обречена – ее сейчас завалят вопросами, ни на один из которых она не сумеет найти быстрый и простой ответ.