Изменники Рима - Саймон Скэрроу

— Очаровательно. — Аполлоний отступил и посмотрел на Катона. — Что ж, этот еще жив. Что нам с ним делать? Мы не можем держать его с собой. Он выдаст нас при первой же возможности.

— Свяжи его и положи в трюм.

Аполлоний вздохнул. — Я так не думаю.

Он взял нож, схватил мальчика за волосы и откинул его голову назад, резким движением лезвия перерезал ему горло. Кровь хлынула на палубу, юноша застонал и в панике уставился над собой.

— Опля, — пробормотал Аполлоний сквозь стиснутые зубы, поднимая извивающееся тело и наклоняя его через борт. — Это решило проблему.

Катон впился в него взглядом. — Я сказал тебе связать его.

— Да, ты сказал — просто сказал Аполлоний, затем указал на брызги и лужи крови на палубе. — Я лучше уберу это, пока не рассвело. Не хочу, чтобы мы выглядели как мясной квартал для лодок, видящих это, если они будут проходить рядом.

К тому времени, когда солнце поднялось над холмами на востоке и залило пейзаж по обе стороны реки красным светом, палуба была очищена от крови, и Аполлоний искал что-нибудь поесть и выпить. На палубе под рулевым постом капитана был шкафчик, и Катон отошел в сторону, чтобы агент мог его обыскать. Он наклонился и достал два маленьких кувшина с вином. Один был пуст, поэтому он выбросил его за борт. Второй был наполовину заполнен; он вынул пробку, понюхал, поморщился и отправил туда же, куда и первый.

— Значит, будет вода, — пробормотал он, продолжая поиски. Мгновение спустя он обнаружил большую колбасу, завернутую в тонкую ткань, и небольшой сундучок. — Ага!

Он открыл сундук и поднял его, чтобы Катон увидел. Внутри было небольшое состояние в серебряных монетах.

— Более чем достаточно для наших нужд, — кивнул Катон. — Интересно, сколько из этих денег Демокл собирался потратить на пару хромых кляч для нас.

Аполлоний закрыл сундук и положил его обратно в шкафчик. Он развернул колбасу и собирался разрезать на несколько толстых ломтиков, когда заметил, что по лезвию все еще стекает кровь мальчика. Из уважения к чувствительности своего спутника он перегнулся через борт, чтобы смыть кровь, прежде чем продолжить. Мгновение спустя двое мужчин удовлетворенно жевали куски мяса, жира и хрящей, пока баржа продолжала двигаться вверх по реке, а Катон положил свою свободную руку на румпель.

Со своего места на откосе высоко над рекой город-крепость Дура-Европос открывал прекрасные виды. Катон и Аполлоний смотрели на окружающий пейзаж, ненадолго отдохнув после отплытия с пристани далеко внизу по течению. Они пришвартовали баржу в дальнем конце и заплатили местному парню, чтобы тот заботился о ней до их возвращения, чтобы она не выглядела заброшенной, пока они не окажутся далеко от города. Они вытащили из сундука на барже два плаща и запасные туники, а монеты, которые Катон разделил между ними, надежно засунули в нижнюю часть боковых сумок, которые они несли. Со своей изношенной одеждой и неопрятными бородами они не привлекали внимания среди множества людей, проходящих через город. Они заплатили за проход у ворот и прошли через сторожку на узкую улицу за ней.

Город был обязан своим происхождением военным целям, и, поскольку первоначальные постройки определяли планировку, то, что теперь было процветающим рынком, когда-то было главным плацем крепости. Он занимал открытую площадь, ограниченную конюшнями крепости, которые теперь использовались в качестве складов купцами, торговавшими товарами из самых дальних уголков Ойкумены и вне его пределов. Люди многих рас заполняли узкие переулки между рыночными прилавками, одетые в убранства всех оттенков и стилей, и хотя большинство из них говорило на греческом или местном диалекте, было несколько языков, которые были совершенно неизвестны Катону.

Два римлянина закупились достаточным провиантом и запасными бурдюками для путешествия, прежде чем выйти из западных ворот города, которые выходили на плато, где стоял зверобойный рынок. С одной стороны арены, используемой для аукционов, были загоны для коз и свиней, ряды мулов и загоны для верблюдов и лошадей. Катон и Аполлоний подошли к одному из более мелких торговцев и осмотрели его лошадей. Пальмира находилась более чем в ста шестидесяти километрах по пустыне, и для путешествия по торговому пути, соединяющему два города, необходимо было выбрать надежных лошадей. Выбрали три, на случай, если одна захромает, и два седла. Затем, предоставив Аполлонию согласовывать цену, Катон пошел к ближайшему торговцу кормами, чтобы купить мешки с зерном.

Ожидая, пока Аполлоний присоединится к нему, он заметил группу парфянских солдат, пробирающихся через рынок, останавливающихся, чтобы допросить торговцев и случайных прохожих. Он переместил свои мешки с кормом в тень навеса сбоку от проезжей части и лег на них, притворившись спящим. Прищурившись, он наблюдал за приближением парфян. Один из них прошел рядом и остановился, чтобы взглянуть на него. Он театрально фыркнул и зевнул, прежде чем поковырять в носу и повернуться на бок. Губы парфянина скривились от отвращения, и он продолжил свой путь.

Как только солдаты оказались на безопасном отдалении, Катон встал и с тревогой посмотрел в сторону торговца лошадьми. К своему облегчению, он увидел Аполлония, ведущего трех скакунов. Агент радостно помахал ему рукой, но когда он увидел серьезное выражение лица Катона, его улыбка исчезла.

— Как дела?

Катон указал в сторону парфян. — Солдаты обыскивают толпу. Может, они и не ищут нас, но я готов поставить хорошую сумму на то, что именно этим они и занимаются.

— Их может быть больше по дороге в Пальмиру, — сказал Аполлоний, осматривая окружающее скопление торговцев и покупателей.

— Я так и полагаю. — Катон перекинул мешки с кормом через спину запасной лошади и привязал их к упряжи. — Чем раньше мы пойдем, тем лучше.

Они привели лошадей к краю зверобойного рынка и направились к месту, где собирались караваны, готовые начать переход через пустыню. Верблюды и лошади пили из ряда каменных корыт, питаемых каналом, ведущим назад в город, и воздух был наполнен звуками голосов и глубоким гортанным блеем и стоном верблюдов. Вода плескалась в небольшом нимфеуме, воздвигнутом в качестве благодарного подношения богам успешным торговцем, имя которого было вырезано на его черном каменном основании. Несколько мужчин наполняли там бурдюки. Аполлоний остался с лошадьми, пока Катон следил за их собственными мехами и удостоверился, что пробки надежно закреплены, прежде чем повесить их на луки седел.

— Ты видишь? — тихо сказал агент, кивая в сторону Пальмирской дороги. Недалеко от груженых верблюдов и их погонщиков Катон увидел, что парфяне установили блокпост и уже внимательно изучают голову каравана, движущегося по дороге. — Что нам делать, трибун?

— Они ищут двух мужчин, поэтому