Дожить до вчера. Рейд "попаданцев" - Артем Рыбаков

Смену приоритетов можно объяснить, во-первых, широко предпринимаемыми мерами по борьбе с атаками противника в ближних тылах, а во-вторых с гораздо меньшей стойкостью тыловых подразделений к подобным действиям противника.

Взгляд со стороны. Тотен

Кличевский район Могилевской области, БССР. 24 августа 1941 года, 9:38.

Выехали мы «по холодку» и вот уже второй час трясемся по ухабам этих, с позволения сказать, дорог. Впрочем, привередничать не стоит совершенно, поскольку пока (тьфу-тьфу через левое плечо три раза) не пришлось машину ни разу толкать, что по местным правилам приравнивает это направление почти к автобану. Тем более что ночью по закону вселенской подлости прошел дождь, и отдельные участки заметно развезло. Но за рулем нашего мотоцикла Люк, а «блиц» ведет командир, так что пока мастерство успешно перебарывает бездорожье. Состав экспедиции меня, надо сказать, немного удивил — никого из «местных» с собой Саша не взял, но спорить с командиром дураков нема. Так что, если бы не присутствие всех наших, кроме снятых по медицинским показаниям Антона и Сергеича, выезд можно было назвать рутинным. С другой стороны, недаром есть поговорка, что постоянство — признак мастерства! Мы даже места в наших таратайках заняли на автомате — я плюхнулся в коляску мотоцикла, Док залез в кабину к командиру, а Ванька пристроил пулемет на задний борт грузовика.

Поначалу, правда, мне было несколько непривычно от малочисленности команды, однако ж спустя четверть часа я успокоился и даже стал находить некоторое удовольствие в неспешном путешествии в коляске переваливающегося с боку на бок «БМВ». Единственное, что не давало окончательно погрузиться в созерцательную нирвану — необходимость придерживать пулемет. Штатного крепления на затрофеенном нами трехколесном средстве передвижения не оказалось, а импровизированное не внушало мне особого доверия. Как показала практика — на местных колдобинах даже надежно прикрученные детали имеют поганое обыкновение откручиваться и отваливаться в самый неподходящий момент. Фермер с Тохой иногда по нескольку часов в день под машинами проводят, при том, что машины у нас из категории «самые надежные». Все вспоминавшие «блиц» и «передок Круппа» хвалили эти образчики германского автопрома именно за надежность.

Погода стояла приятная — тот самый идеальный для войны вариант, когда ни жарко, ни холодно, ветер практически незаметен, а осадков не ожидается. Я, конечно, против яркого солнышка ничегошеньки не имею, но уж больно форма середины века для жары не приспособлена. Потеешь, чешешься, а в теньке в засаду прилег — и подмерзать начинаешь в пропитанном потом насквозь шерстяном наряде. А выхода другого нет — мы сейчас почти все время на виду. Понятно, что крестьянам или там железнодорожникам наш бундесверовский «комок» по барабану, но случайно забредший немец обязательно бы напрягся, увидев в одном подразделении две разные униформы. Уж я их педантичную натуру знаю! Настоящим же партизанам или, к примеру, окруженцам в случае нечаянной встречи, что на нас надето, будет, как и в случае с гражданскими, плоскопараллельно. «Жахнем залпом из обрезов! Был чекист — и нет чекиста!» — Как, кажется, пелось в одной популярной в мои студенческие годы песенке.

Есть и еще одна проблема, связанная с одеждой. Белье! Ехали мы в Белоруссию ненадолго, так что исподнего взяли мало. От пяти смен у меня, до двух у Казачины. С носками еще хуже! Если их с сапогами носить, они истираются очень быстро, так что те из нас, кто поопытнее, еще на второй неделе пребывания здесь на портянки перешли, благо мотать их умели. Мне же с Серегой и Ванькой пришлось в экстренном порядке осваивать эту науку. В общем, в результате мы почти все сейчас щеголяем в хлопковых кальсонах и бязевых портянках. Тем не менее и с добычей этих деталей туалета свои проблемы. Как-никак кальсоны — не китель и не галифе — с трупа не снимешь. Так что и их приходится беречь. Хорошо еще, что, когда эсэсовцев в Налибоках прижали, у многих в багаже оказались вполне себе нормальные трусы и майки, а из багажа — оно как-то легче.

Мотоцикл выскочил из леса на открытое пространство, впереди показалась насыпь «железки» и стало не до отвлеченных размышлений о фасонах. Усевшись поудобнее, я перехватил приклад «тридцать четвертого», готовясь встретить потоком свинца любого ворога, а Сашка остановил наше транспортное средство, встал на подножках и принялся изучать окрестности в бинокль. Ничего подозрительного я пока не заметил, но у Люка и глаз опытней, и оптика мощнее.

— Все тихо, только колхозники вон там пашут! — сообщил он мне после непродолжительного молчания и показал рукой куда-то направо. — Свяжись с нашими — можно двигаться.

Грузовик с ребятами стоял метрах в двухстах позади. Процедура давно отработана. Мотоцикл в здешних лесах куда маневреннее машины, так что избегнуть нежелательной встречи у нас шансов больше. Опять же — еще один в запасе имеется, и если нас с Люком все-таки прижмут, то мы просто бросим «БМВ» и будем выбираться на своих двоих.

— Седьмой — Третьему!

— Седьмой здесь! — без промедления откликнулся Фермер.

— Чисто! Двигаемся вперед!

— Добро!

Рации, а точнее — аккумуляторы для них, мы тоже экономим, потому с командиром говорю я, а не сам Люк. Его станция пока отдыхает, да и антенна у моей длиннее. С базой связь тоже есть, но совсем не такая хорошая, как нам бы хотелось. Все-таки, несмотря на всю крутизну наших «вертексов», эти станции для коротких расстояний. Что-то там с длиной волны. А потому нашим радистам Бродяге и Казачине пришлось в очередной раз «творить, выдумывать, пробовать». Ухищрения вроде подъема высокой антенны и перехода в другие, более низкие диапазоны помогали, конечно, но не сильно. То есть вместо пяти километров удавалось достичь устойчивой связи на пятнадцати, а в отдельных случаях — и двадцати километрах, но порядок не менялся. В кузове «Опеля» стоит, на всякий пожарный случай, одна из трофейных станций, но панацеей и она не является: во-первых, потому что работает на тех частотах, которые стопроцентно прослушиваются немцами, а во-вторых, ни у кого из участников нашей экспедиции нет уверенности, что он сможет совладать с этим допотопным монстром! А уж с учетом того, что передачу этого «гроба с лампочками», как нелицеприятно называет телефункеновский аппарат Ваня, может слушать не только функабвер, но и, при достаточном желании, какой-нибудь английский мистер Бонд, на произведение промышленности середины века никто не рассчитывает.

На то, чтобы пересечь поле, у нас ушло едва ли больше десяти минут. Могли бы в принципе и быстрее, но здесь дорога, несмотря на недавний дождь, была такой пыльной, что Люк сбросил скорость, опасаясь влететь в какую-нибудь глубокую рытвину.

Наконец, рыкнув мотором, «БМВ» взобрался по накатанному подъему на железнодорожную насыпь, и впереди я разглядел строения, даже на первый взгляд отличающиеся от деревенских хат. Похоже, мы таки добрались до полигона.

Кремль, Смоленск, РСФСР. 24 августа

1941 года. 11:20.

— Вортлоф! Вортлоф! Почему ящики еще не погрузили?! — Любой, хоть сколько-нибудь послуживший в германской армии, мог сразу сказать, что так, с такими характерными интонациями, может кричать лишь представитель славной когорты фельдфебелей — этого костяка любой нормальной армии. Было в этом голосе и недовольство задержкой с выполнением приказа, и обещание немедленной расправы нерадивому подчиненному, и многое-многое, что мало-мальски опытный солдат, в отличие от какого-нибудь шпака, улавливал сразу.