Музыка сфер - Элизабет Редферн

Джонатан не собирался останавливаться ради Кроуфорда. У него не было особого желания терпеть сочувствие фитюльки-шотландца в связи с его понижением; а к тому же он все еще прикидывал, не Кроуфорд ли донес о его частых отлучках.

Однако узость улицы не позволяла пройти стороной, да и Кроуфорд его уже заметил. Джонатан скрепил сердце перед неизбежностью.

— Ваш слуга, мистер Эбси, — сказал Кроуфорд.

— А я — ваш, — сухо ответил Джонатан и пошел своим путем, однако заметив, что Кроуфорд и его собеседни к смотрят ему вслед.

Теперь Джонатану предстояло побывать в канцелярии генерального казначея. Он не торопился, и, когда оглянулся, ему показалось, что высокий белокурый мужчина несколько позади него юркнул в проход между домами, едва он повернул голову. Это был собеседник Кроуфорда.

Джонатан тревожно нахмурился. Толпы расходящихся служащих Уайтхолла, рассыльные, продавцы снеди устремлялись мимо него пестрой толпой. Он шагнул в тень, лежавшую на внушительном портале Министерства финансов, и выждал. Вскоре он увидел, как блондин пробрался сквозь толпу, прошел мимо него и ровным шагом пересек Уайтхолл-Плейс в направлении Стрэнда.

Джонатан опасливо следил за ним — кто он? И что за дела у него с Кроуфордом? Что-то в нем казалось смутно знакомым. Джонатан уже не сомневался, что видел его прежде, но, возможно, в иной обстановке, при иных обстоятельствах. Почему этот человек пошел за ним? Еще один из тех, кто преследует его по пятам с тех пор, как он начал задавать вопросы о Монпелье?

Блондин, какими бы ни были его намерения, теперь ускорил шаг. Молодой, в расцвете сил. В отличие от Джонатана. Торопясь за ним, Джонатан начал задыхаться. Блондин прошел Сент-Мартин-лейн. Затем свернул вправо. В лабиринте проулков между Бедфорд-стрит и Лонг-Экр Джонатан потерял его из вида.

Он остановился, сердце его колотилось от напряжения. Тут словно наступили сумерки, так как солнечный свет загораживали сырые стены высоких нищих домов. Между разбитыми окнами на веревках сушилось ветхое бельишко. У сточной канавы, тянущейся по середине узкой улочки, вяло играли маленькие оборвыши. В какой-то комнате наверху скулил младенец.

Затем у поворота в темный проулок Джонатан словно бы увидел быстро удаляющегося человека со светлыми волосами.

Он бросился туда и оказался на задах мастерской каретника. В воздухе стоял густой запах опилок и лака, а из-за стены доносились скрежет металла, вгрызающегося в дерево, и болтовня подмастерьев. По одну его сторону была стена, по другую — высокий склад с лестницей, ведущей на второй и третий этажи, с воротом вверху, чтобы поднимать и спускать тяжелое сырье для будущих карет.

Он услышал лязг цепи высоко над ним. Стремительно взглянул вверх и тут же отпрыгнул в сторону.

Полтонны досок, связанных веревками, покачиваясь, быстро опускались к нему на конце длинной цепи ворота. Они ударились о землю в дюймах от места, где он только что стоял.

Джонатан вжался в стену. Его трясло.

— ПОБЕРЕГИСЬ! — запоздало крикнул кто-то из зияющих дверей над ним.

Больше никто вокруг, казалось, не заметил, как он еле спасся. Все еще болтая, прибежали подмастерья, чтобы развязать доски и по одной перенести во двор каретника. Джонатан, часто и тяжело дыша, повернулся и поспешно направился по Бедфорд-стрит к широкому Стрэнду, который теперь казался ему желанным убежищем, пусть на каждом углу там кружили карманники и всякие другие негодяи.

Джонатан зашагал домой, но медленнее, а письмо, которое надлежало доставить в канцелярию генерального казначея, все еще покоилось у него в кармане. Случайность, заверил он себя, содрогаясь: хотя кража дуврского письма случайностью никак не была. И пытка, которой подвергли его сына, тоже случайностью не была.

Вечером ему предстояла встреча с Джеймсом Стимпсоном у игорного дома на Кинг-стрит, где осведомитель проводил большую часть своего времени. Он отправился туда, не ожидая ничего, кроме очередной напрасной траты денег в уплату — расход совсем ему не по карману. Однако с удивлением обнаружил, во-первых, что осведомитель с впалыми щеками и жидкими редеющими волосами уже ждал его на условленном месте, а во-вторых — что тот узнал кое-что новое.

— Поп, — сказал Стимпсон. — Норленд. На него кое-что есть. В Париже.

У Джонатана подпрыгнуло сердце.

— Как ты узнал?

— От осведомителя-француза. Вальдене.

— Я его знаю, — кивнул Джонатан. До Революции Вальдене был помощником начальника королевской полиции в Париже. Высланный Комитетом Общественного Спасения Вальдене, пылкий монархист, сумел прихватить с собой часть полицейского архива, и теперь в Лондоне он помогал усилиям английского правительства в его стремлении искоренять предателей, поставляя сведения о подозреваемых émigrées. — Что он тебе сказал?

— Не очень много, — пожал плечами Стимпсон. — Держался недоверчиво, твердил, что обычно сообщает необходимые сведения только чиновникам Министерства внутренних дел. Я бы узнал побольше, если бы мог упомянуть ваше имя…

— Но не упомянул?

— Нет, конечно. Однако я узнал, что поп был арестован в Париже летом девяносто второго. И посажен в тюрьму.

— За что?

Выцветшие глаза Стимпсона заблестели похотливостью.

— Вальдене услужил мне точной фразой, мистер Эбси. Норленда обвинили в une aggression sexuelle. Половом посягательстве.

Джонатан свирепо вцепился ему в плечи:

— Что он сделал?

— Этого Вальдене мне не сказал.

— Значит, ты должен узнать больше…

Стимпсон вопросительно поднял брови. Джонатан порылся в кармане, нащупывая деньги, и Стимпсон тут же исчез в игорном доме. А Джонатан все стоял потрясенный, не зная, верить или нет. Половое посягательство. Норленд, бывший священник.

Нынче вечером небо прояснилось, и я увидел Юпитера, богоподобно шествующего по Козерогу. Позднее я взирал на Антареса в десяти градусах ниже восходящей луны, а Капелла таилась низко на севере, подернутая летней дымкой.

Порой я жажду вознестись к звездам. Там в чистейшем воздухе должна звучать музыка, мелодии поющих звезд.

Ты помнишь легенду? Доблестный Геркулес сразился с крабом, посланным Юноной сгубить его. Он отбивался от ядовитых клешней, которые рвались располосовать и обжечь мягкую плоть его тела. Но когда Геркулес уже считал себя победителем, клешня его врага пронзила ему кожу, и медленно действующий яд тайно проник в него.

Позднее морской краб был вознесен благодарной ревнивой Юноной на блистающие небеса.

Я искал тебя сегодня, но не сумел найти. Мне остаются только мои поиски утерянной звезды. Дозволь мне найти ее, пока еще не поздно…

Был тот же вечер, но позднее, и Августа читала письмо, которое нашла в комнате брата. Карлайн подошел к ней сзади, и она поспешно опустила письмо на бюро, руки у нее дрожали. Карлайн положил ладони ей на плечи, поцеловал ее в шею, и его губы задержались на узкой красной ленте, которую она носила как украшение.