Контракт на невинность - Анна Шварц

— Ты не умеешь любить, потому что не знаешь, что это такое, — подвожу итог я, пожав плечом. Вряд ли Камиль действительно понимает, что такое любовь, и вряд ли я когда-нибудь услышу от него слова признания, но я счастлива и от того, что просто жива и сейчас рядом с ним.

— Да? — Камиль приподнимает на секунду брови, глядя на меня, — если честно, ты единственный человек, с кем мне комфортно и за которого я готов убивать. Если мне осталась пара месяцев — я их проведу с тобой, а не с кем-то другим. Если останется вся жизнь — тоже, и мне нахер никто больше не нужен. Если это не любовь, то я хрен знает, цыпа. Что случилось с твоей матерью?

Я не успеваю осознать внезапное признание Камиля, как он задает новый вопрос. Я теряюсь, пытаясь унять бурю чувств, охвативших меня в этот момент, но, все же, отвечаю:

— Честно говоря, никто не знает. Отец считает, что она ушла от нас. Но на самом деле она однажды просто не вернулась домой. Ничего не предвещало…поэтому, я думаю, что ее просто нет на этом свете. Она очень любила меня и Лялю. Вряд ли она бросила бы нас вот так.

Мы некоторое время молча смотрим друг на друга.

— Ясно, — произносит Камиль и я благодарна ему за то, что он не начал строить предположения и давать мне ложные надежды, как это бывало, когда я рассказывала эту историю знакомым. Это только тревожило старые раны.

В этот момент дверь со стуком распахивается и в палату бодро заходит Зайцев с шишкой на лбу.

— Ну, доброе утречко, — громко объявляет он, а я про себя обозленно рычу, думая, что он разрушил такой прекрасный момент между мной, Камилем и нашей малышкой, — Евик, слава богу. Рад видеть тебя в сознании, и твой яростный взгляд. Значит, ты идешь на поправку. Я ненадолго.

Он подходит к корытцу и склоняется над малышкой.

— Очень миленький ребенок. Чаще всего я достаю деток пострашнее, а у вас, похоже, модель вырастет. Температура в порядке, в памперсе вас уже ждут первые какашки. Они страшные, но это нормально. Дальше будут симпатичнее. Советую разбудить, покормить и подмыть. Как себя чувствуешь, Ев?

— Нормально. Относительно нормально, потому что у меня дикая слабость.

— Немудрено, после того, что с тобой было. Придется тебе у нас задержаться подольше, но я уверяю, что этот несдержанный человек тебе обеспечит тут комфортное пребывание, — Зайцев кивает на Камиля, и тот мрачно смотрит куда угодно, только не на него, полностью игнорируя, — слышь, Камиль? Может, обернешься? У меня для тебя тоже кое-что есть.

Камиль поднимается с кресла, выпрямляясь и поворачиваясь к врачу. Со стороны они смотрятся комично. Пухлый, низкий Зайцев, дышащий в грудь здоровому мужику с татуировками на руках. В эту самую грудь врач и впечатывает какие-то листы бумаги.

— На. Твои результаты анализов и последнего осмотра. Ты их не отправляй в шредер сразу, а загляни. Там для тебя сюрприз.

— На хер мне сюрпризы, — резко отвечает Камиль, небрежно открывая скрепленные между собой листы бумаги.

— Не кипишуй раньше времени. Я не про новообразования, или что-то в этом роде. Это б была слишком хреновая шутка, а мой лоб вчера и так неудачно встретился со стеной.

— Потому что ты чуть не просрал Еву, хотя я тебе ее доверил, — произносит Камиль, а я в шоке округляю глаза. Он что, избил врача? Ну вообще…

— Читай уже давай.

Камиль и он замолкают. Я только слышу в почти полной тишине шуршание листов бумаги. И замечаю, как на лице Камиля калейдоскопом меняются эмоции. Сначала — равнодушие. С таким видом смотрят на квитанции в почтовом ящике. Потом я замечаю, как он едва хмурится. Его внимание застывает на одной странице, и Камиль спустя время поднимает на Зайцева взгляд, в котором что-то большее, чем просто удивление.

— Слышь, Зайцев, я надеюсь, ты не перепутал чьи-то результаты с моими?

— Нет, Камиль. Тебя точно не перепутали ни с кем. У тебя действительно все отлично. Можно сказать, что ты победил.

Эти слова для меня, словно внезапный удар кувалдой по голове. Я чувствую, как у меня перехватывает дыхание, догадываясь, о чем они говорят. И зажимаю рот ладонями, лишь бы не вскрикнуть. Камиль в этот момент смотрит на врача так, словно не до конца верит ему, а тот продолжает со вздохом:

— Да. Тебе дали третий шанс, Камиль. Не просри его, как второй. Видимо, кто-то там сверху тебя очень любит. Бросай курить, следи за своим здоровьем и заканчивай ты, ради бога, со своей прежней жизнью. У тебя есть все, что нужно человеку — ребенок, деньги и хорошая жена. Тебе больше не нужно нарушать закон, потому что люди, которые с тобой поступили плохо, давно уже лежат в земле. У тебя есть шанс начать новую жизнь.

— Поболтай мне еще здесь, — перебивает этот вдохновленный спич Камиль, выразительно глядя на Зайцева, и тот тяжело вздыхает.

— Да и может, характер у тебя попроще станет. Полегче, оптимистичнее. Ладно, оставлю вас переваривать новость. Говорю же — хороший сегодня день, — врач хлопает Камиля по плечу напоследок, — и извинись перед теми, кого вчера угрожал пристрелить, что ли, не будь ублюдком. В общем, с этого можешь начать новую жизнь — с расплаты за свои прежние грехи. Отличного дня тебе.

Зайцев уходит, оставив нас втроем. Камиль медленно садится обратно в кресло, еще раз перелистнув пачку листов в своей руке и пробежавшись по ним взглядом, словно убеждаясь еще раз в том, что видит.

— Ты вылечился, — вылетает у меня на выдохе. Я ведь правильно поняла все? Пусть это будет то, о чем я думаю. По-другому быть не может!

— Да, — следует короткий, но понятный ответ.

— И оно не вернется?…

— Нет, не вернется. Вряд ли вернется, точнее. Это не химиотерапия, цыпа. Кое-что другое.

В этот момент малышка начинает кряхтеть, а потом я слышу громкий и требовательный плач. Я на автомате поднимаюсь, но Камиль берет ее на руки и передает мне.

Господи, какая она легкая.

И смотрит на меня с таким интересом.

Я сначала улыбаюсь ей, а потом принимаюсь плакать. Слезы капают на маленькие одежки девочки, оставляя после себя темные пятна. Действительно день хороших новостей, отчего даже не верится. Лишь бы это был не очередной сон.

Покормив малышку, я перекладываю ее, заснувшую, обратно в кроватку. Когда я ложусь на подушку, то Камиль поднимается с кресла и неожиданно нависает надо мной, поставив руки по бокам.

Я могла бы долго смотреть на него, радуясь мысли, что именно этот человек — мой. И, кажется Камиль с теми же мыслями рассматривает меня в этот момент.

— Ты ведь не уйдешь? — спрашиваю я его, — останешься тут?

Он усмехается в ответ.

— Да я от тебя, похоже, еще долго не уйду, Ева. Может быть, еще лет тридцать-сорок.

Мои губы вздрагивают, когда я улыбаюсь ему в ответ.

— Слишком мало. Я хочу больше, Камиль.