Динамика бессознательного - Карл Густав Юнг

первого рода обычно посещают тех, кто, как упомянутая выше пациентка, слишком высокого мнения о себе; сновидения второго рода присущи тем, чье самоуважение невелико. Впрочем, иногда надменные люди в снах не просто терпят унижения, но даже достигают невиданных, абсурдных высот смирения, а чрезмерно скромные индивидуумы невероятно деградируют, чтобы, как говорят англичане, «ткнуться носом» в свою излишнюю скромность.

[568] Многие из тех, кто знает кое-что (но мало) о сновидениях и их смысле и кто восхищается этой изящной, явно интенциональной компенсацией, часто склоняются к предубеждению, будто сновидение обладает некоей моральной целью, будто оно предостерегает, порицает, утешает, предсказывает будущее и т. д. Если человек верит, что бессознательному всегда лучше знать, он легко угодит в ловушку и станет полагаться на сны в принятии необходимых решений, а в дальнейшем, безусловно, разочаруется, поняв, что сновидения становятся все более тривиальными и бессмысленными. Мой опыт свидетельствует, что некоторый запас сведений о психологии сновидений побуждает переоценивать силу бессознательного, и это сказывается на сознательных решениях. Бессознательное функционирует удовлетворительно, лишь когда сознательный разум полностью справляется с поручаемыми ему задачами. Возможно, сновидение в состоянии добавить то, чего сознанию недостает, или способно увлечь нас далее, когда самые усердные старания не принесли успеха. Если бы бессознательное на самом деле превосходило наш сознательный разум, затруднительно было бы постичь, в чем же заключаются преимущества сознания и почему оно вообще возникло как необходимый элемент в ходе эволюции. Если оно – всего лишь lusus naturae[481], то факт сознательного постижения нами мира и собственного существования не имеет ровным счетом никакого значения. С мнением, будто сознание есть не более чем причуда Природы, смириться непросто, и по психологическим причинам нам следует избегать такой мысли, даже будь она справедлива (по счастью, этого нам никогда не удастся доказать, впрочем, как и обратного). Тут мы вступаем уже в область метафизики, где не существует критериев истины. Но все равно нельзя ни в коем случае недооценивать тот факт, что метафизические взгляды чрезвычайно важны для благополучия человеческой души.

[569] При изучении психологии сновидений мы сталкиваемся с масштабными философскими и даже религиозными проблемами, в понимание которых изучение феномена сновидения уже успело внести немалый вклад. Но мы не можем похвастаться тем, что располагаем сегодня общеудовлетворительной теорией или каким-то объяснением этого труднопостигаемого феномена. Мы по-прежнему мало знаем о природе бессознательного психического. В этой области нам предстоит долгая, кропотливая и непредвзятая работа, которой никто не позавидует. Цель всякого исследования состоит не в том, чтобы вообразить какую-то теорию, единственно верную для всего на свете, а в том, чтобы, подвергая сомнению все теории, постепенно приближаться к истине.

XI. Психологические основания веры в духов

Доклад, прочитанный на заседании Британского общества психических исследований 4 июля 1919 г. Был опубликован в переводе на английский язык в сборнике «Труды общества психических исследований» (XXXI, 1920). На немецком впервые издано в сборнике «О психической энергии» (Цюрих, 1928). Переработанный и дополненный текст вошел в авторский сборник «О психической энергии и сущности сновидений» (Цюрих, 1948).

Психологические основания веры в духов

[570] Оглядываясь на прошлое человечества, мы находим среди множества религиозных убеждений общераспространенную веру в существование призраков или неких воздушных существ, которые якобы обитают вблизи от людей и оказывают незримое, но заметное воздействие на человеческие судьбы. Обыкновенно этих существ считают духами или душами умерших. Это верование встречается как у современных цивилизованных народов, так и среди австралийских аборигенов, до сих пор живущих в каменном веке. Впрочем, у западных народов вера в духов на протяжении последних ста пятидесяти лет опровергалась рационализмом и научным просвещением, поэтому среди большинства нынешних образованных людей эта вера почти изгладилась, заодно с прочими метафизическими убеждениями.

[571] Но последние по-прежнему крепки в массах, и точно так же сохраняется вера в духов. «Дома с призраками» по сей день можно встретить даже в наиболее просвещенных и интеллектуально развитых городах, а крестьяне и подавно не переставали верить в козни ведьм, обращенные против домашнего скота. Более того, в нашу материалистическую эпоху, которая естественно и неизбежно выросла из рационалистического просвещения, наблюдается возрождение веры в духов – правда, на более высоком уровне. Мы не впадаем заново в темные суеверия, но проявляем к ним неподдельный научный интерес, ощущаем потребность пролить свет истины на хаос сомнительных фактов. Имена Крукса, Майерса, Уоллеса, Целльнера[482] и многих других выдающихся ученых символизируют это возрождение и восстановление веры в духов. Пусть даже фактическая природа их наблюдений подвергается сомнениям, пусть этих ученых можно обвинить в ошибках и самообмане, указанные исследователи обеспечили себе место в истории, подкрепив своими громкими именами и своими усердными изысканиями изучение суеверий, невзирая на все сопутствующие опасения и мнение окружающих. Они не страшились ни академических предрассудков, ни насмешек общественности, и в пору, когда мышление образованных людей окончательно подпало под чары материалистических догм, привлекли внимание к явлениям психического происхождения, которые как будто прямо противоречили материализму эпохи.

[572] Эти люди воплотили в себе реакцию человеческого разума на материалистическое мировоззрение. С исторической точки зрения нисколько не удивительно, что они использовали веру в духов в качестве наиболее эффективного оружия против истины, предоставляемой органами чувств, ибо вера в духов обладала тем же самым функциональным значением и для первобытного человека. Полная зависимость последнего от окружающей среды и природных обстоятельств, множество опасностей и бедствий, враждебные соседи и хищные звери со всех сторон, частые проявления неумолимости природы, острота его чувств и ощущений, алчность, неконтролируемые эмоции – все перечисленное неразрывно связывало первобытного человека с физической реальностью, а потому ему постоянно грозила участь принять сугубо материалистическую установку и утратить свое душевное начало. Однако вера в духов или, вернее, осознание духовного мира снова и снова избавляло его от уз, которыми опутывали органы чувств; это осознание убеждало его в достоверности духовной реальности, законы которой следовало соблюдать столь же тщательно и добросовестно, как и требования физической среды. Потому первобытный человек действительно живет в двух мирах. Физическая реальность одновременно является для него духовной реальностью. Физический мир отрицать невозможно, а для такого человека мир духовный реален ничуть не меньше – и не просто потому, что он так думает, а по причине наивного осознания духовных явлений. Всякий раз, когда подобная наивность утрачивается из-за соприкосновения с цивилизацией и ее губительным «просвещением», дикарь теряет толику зависимости от духовных законов и, соответственно, деградирует. Даже христианство не спасает его от духовного разложения, поскольку развитые религии, наподобие христианства, требуют утонченного психического, которое ощущает их положительное влияние.

[573] Для