Тень мечей - Камран Паша

Визирь медленно брел по едва освещенному коридору, поглаживая аккуратно ухоженную бороду. Он склонил голову, раздумывая над сложившейся ситуацией. Он хотел поступить, как обычно, — сказать правду. Разумеется, он предупреждал султана о вероятности именно такого развития событий: девушка просто использует его ради богатства и власти, как и поступают девушки, которые заползли в постель к мужчинам постарше. Но визирь совершенно не обрадовался, когда удостоверился, что не ошибся в этой самонадеянной девице. Потому что его господин, бесспорно, питал к этой еврейке истинные чувства. Султан даже советовался с ним относительно того, возможно ли, с политической точки зрения, ему развестись с одной из своих жен и жениться на иудейке. Аль-Фадиль ответил, что такой поступок испугает простых мусульман, многие из которых все еще негодуют из-за дружеского отношения султана к евреям. В то время как армия Ричарда Львиное Сердце готова нанести массированный удар из своей новой цитадели в Акре, не следует вызывать пересуды среди народа о личной жизни султана. Саладин понимающе кивнул и больше никогда не поднимал этот вопрос. Но и не бросал девушку, как советовал премьер-министр. Наоборот, Саладин, казалось, все больше и больше находил утешение в ее компании, когда тучи неизбежной войны все сгущались и сгущались. Аль-Фадиль знал, что Мириам для султана — отдушина, и известие об ее измене с простым солдатом, скорее всего, разобьет ему сердце.

Он не стал бы развивать эту тему, если бы не был уверен, что человек, который привлек внимание визиря к происходящему, не раскроет правду другим способом (на тот случай, если аль-Фадиль промолчит).

О любовной связи иудейки с молодым курдом ему рассказала султанша, которой, в свою очередь, несомненно, донесла ее армия шпионов, прячущихся в каждом углу дворца. Ясмин послала визиря самолично удостовериться в этом и дала понять, что известие об измене возлюбленной должно быть доведено до ведома самого султана. Султанша заверила, что ею движет не ревность, а забота о государстве. Если еврейка изменница, значит, любая информация, полученная ею от султана, может легко дойти до менее дружески настроенных придворных.

Независимо от побуждений, которые двигали Ясмин, ситуация была предельно ясна. Мириам предала султана, и правду необходимо открыть, пока гром не грянул.

* * *

Кади аль-Фадиль нервно оторвал взгляд от пола. Он закончил свое отрывочное повествование об увиденном, но султан молчал, казалось, уже целую вечность.

Они были одни в личном кабинете султана. Аль-Фадиль прервал стратегический совет, на котором Саладин, его брат аль-Адиль и главные полководцы, склонившись над картами, жарко спорили о следующем вероятном шаге противника. Премьер-министр уединился со своим господином в тишине этого небольшого кабинета, где в нескольких скомканных и робких предложениях рассказал о происшедшем. Повисло гробовое молчание.

Наконец аль-Фадиль взглянул в лицо господина и почувствовал, как растущая тревога в его душе затягивает сердце в тугой узел. Темные глаза султана пылали жаждой крови: неужели аль-Фадиль просчитался? Судя по всему, он переоценил дружелюбие и лояльность султана и сейчас его ждет окончательная расплата. Скорее всего, по глупости, которую часто вызывает страх, или в отчаянной попытке оправдаться и напомнить султану, кто истинный злодей в этой истории, он стал сбивчиво оправдываться:

— Я знаю, что сеид увлекся этой еврейкой… но она такая же, как и остальные… Предательство у них в крови…

Саладин поднялся с простого деревянного стула, который стоял в его кабинете, и аль-Фадиль отшатнулся, как будто уклоняясь от удара.

— Если ты ошибся, я собственными руками выцарапаю тебе глаза.

Визирь почувствовал, как кровь схлынула с его лица и он побледнел. Он знал, что султан угрожает редко, и эти угрозы никогда ничем хорошим для собеседника не заканчиваются.

— Клянусь Аллахом! Прямо сейчас она лежит в объятиях дворцового слуги.

Саладин схватил его за плечи и пристально стал вглядываться в глаза, ища предательский признак обмана. Потом отпихнул аль-Фадиля в сторону, как шелудивого пса.

— Я сам разберусь, — сказал он голосом ледяным, словно горные вершины. — Хорошенько осмотрись, мой друг. Эта комната может быть последним, что ты увидишь в жизни.

Мириам снился кошмар, который она не видела уже много лет, но сразу узнала, ибо он, казалось, выжег ее сердце…

Она пробиралась сквозь густой туман, озаренный слабым зеленым свечением, хотя не видела в черной темноте ни луны, ни звезд, которые могли бы служить источником этого тусклого света. Она была не одна, в этом девушка нисколько не сомневалась. В тумане прятались существа, ужасные создания, которые все про нее знали и от которых нельзя было сбежать. То и дело краешком глаза она замечала какое-то движение, но, когда оборачивалась, видела лишь волнистые облака, застилавшие бескрайнюю пустоту.

Мириам захотелось крикнуть, позвать на помощь, но она боялась привлечь следящих за ней демонов. А потом она увидела девочку. На ней было светло-голубое платье, показавшееся Мириам ужасно знакомым. Девочка стояла одна, с распростертыми руками и подзывала Мириам к себе.

Идти Мириам не хотела, но чувствовала, как невидимая сила тянет ее за ноги, словно марионетку. Да, теперь Мириам вспомнила: когда она была ребенком с длинными черными как смоль косами и огромными зелеными глазами, ей нравились марионетки — совсем как той малышке, которая звала ее… Но ведь малышка… на самом деле и была Мириам, и в глубине своей испуганной души Мириам знала об этом.

Когда Мириам двинулась вперед, туман рассеялся и призрак маленькой девочки показал ей ужасающее зрелище, которое она давным-давно заперла в самые потаенные уголки своей души. Но теперь оно вновь вырвалось на свободу.

«Нет, пожалуйста!» — кричала ее душа, но ни один звук не слетел с губ. Она не хотела видеть это еще раз. Однако выбора не было. Мириам знала, что обречена переживать это зрелище всю свою жизнь, и если душа ее в самом деле уцелела после смерти, значит, это ад, ждущий ее в объятиях Вечности.

Ее красавица мать лежит на земле, брыкается и кричит, а высокий мужчина одной рукой бесчеловечно прижимает ее к земле. На нем от груди до пят блестящие металлические доспехи, но он снял пластину, прикрывающую промежность. Его необрезанный член, жирный и багровый, торчит, словно мясистое копье, готовое нанести свой непоправимый вред.

Затем мама краешком глаза заметила Мириам и перестала сопротивляться. Она полностью подчинилась яростным толчкам озлобленного мужчины с кудрявой бородой. Мириам поняла, что мама поступила так, чтобы спасти жизнь дочери. Если рыцарь посмотрит чуть левее, он тут же увидит девочку с симпатичными конскими хвостиками, которая спряталась под перевернувшейся телегой. Мама давала ей возможность бежать, укрыться за пеленой ревущей песчаной бури, настигшей их караван сразу после нападения франков. Но даже сейчас, как и тогда, Мириам не могла пошевелиться.