Владыка ледяного сада. Носитель судьбы - Ярослав Гжендович

– Половина и еда, – ответил тот.

Таким-то образом, довольно обыденно и без приключений, я добрался до берега моря, а потом еще дальше, хотя и это еще не вся история.

Город небольшой, потому и Каверны найти несложно. Мы спрашиваем дорогу один раз, а потом движемся крутыми уличками и лестницами, и в конце добираемся под крупный барбакан, называемый привратной башней. Кованые решетки подняты, и можно проходить свободно, нет даже стражников, только под порталом ворот сидят две железных горгульи, похожие на драконов, которые наблюдают за прохожими глазами с дремлющим рубиновым блеском – и время от времени пофыркивают пламенем. Существа вертятся на своих постаментах, порой встряхивают крыльями – этого достаточно, чтобы произвести впечатление, но я подозреваю, что все это лишь декорация.

Каверны находятся на нижнем уровне города, прижавшись к запорной стене рыбацкого порта и к скальной стене, изрезанной порталами, сводами и колоннадами, будто Петра. Темные отверстия ведут нас в глубь горы: наверняка это те самые прославленные каверны, по которым район так называется. Возможно, речь идет о каких-то складах в пещерах, возможно, это система цистерн. Район не слишком велик – это продолговатая площадь и путаница переулков вокруг. Строения не хуже и не менее удобные, чем в других частях города, может, только чуть пониже – немногие из домов больше трех этажей, – однако тут царит специфическая атмосфера гетто. Возможно, потому, что здесь многолюдно, куда значительнее, чем в остальных частях города. Несмотря на полутьму и сыплющий мелкий снежок, тут порядком лавочек и людей. Может, и не толпа, но близко к этому. Обитатели тут разнородны. Часть из них – просто чужеземцы, отличаются ростом, необычной одеждой и множеством оттенков кожи, но часть – существа, превращенные в странных созданий, которых непросто считать человеческим видом. Я видывал на этой планете немало, но такое собрание чудачеств в одном месте приводит к тому, что непросто смотреть на них без боли. Есть мутации, которые, похоже, были целенаправленными и, кажется, не совсем удачными, а то и совершенно случайными, и выглядят они как следы болезней или странных помесей людей и растений, насекомых или морских созданий.

Вот карлик ведет на поводке высокую голую девушку, поросшую русым мехом в черные, зигзагообразные полосы, с ушами пантеры, вьющимся хвостом и когтями, как стилеты. У девушки пылающий золотом кошачий глаз, но только один, потому что второй покрывает бельмо, у нее шесть грудей, все меньших к подбрюшью, и набор острых зубов, которые она постоянно скалит. Они минуют сидящего, укутанного в рваный, линялый мех персонажа, который выглядит как кусок кораллового рифа: он словно порос колонией морских ракушек; в толпе мелькает лысый мужчина, у которого из меховой жилетки вырастают четыре руки. Верхняя пара мускулистая и мощная, нижняя – худая и перекрученная. Девушки с узорчатой, покрытой мелкой чешуей кожей, выглядящие как человекообразные удавы, стоят группкой под какой-то таверной и зазывают прохожих, как девки, а может, именно ими они и являются.

Над всем этим царит атмосфера временности и бедности, соединенная с духом восточного базара. Товары, выложенные на полотнищах или прямо на утоптанном снегу, убоги и часто сделаны тут. Какие-то башмаки и шлепанцы различнейших форм, какие-то одежды, какая-то рухлядь.

Стены пестрят надписями на разных языках и алфавитах, в готических конструкциях уже не хватает отдельных элементов вроде пинаклей, есть окна, где разбиты хрустальные стекла, и вместо них – рыбьи пузыри или платяной шмат мешка. На улице в снегу валяются объедки. И все же Каверны кажутся куда более живыми, чем остальные части города.

Мы протискиваемся сквозь толпу и наконец усаживаемся в какой-то таверне. Тут толчея и шум, но мы находим место с краю одного из длинных столов. Пиво тут другое, экзотичней на вкус и пахнет пряником, а подают его в посудинах, похожих на тыквы. В углу я замечаю группку людей, раскуривающих трубку, похожую на деревянную трубу, и внутри нее что-то булькает, но дым настолько нафарширован алкалоидами, что его можно резать на кусочки и продавать в закоулках Боготы. Я к ним даже не приближаюсь. Во-первых, ищу вовсе не этого, во-вторых, у них полубессознательные, потекшие лица, и говорить с ними бессмысленно.

– Похоже, найти его будет непросто, – говорит Грюнальди. – А он может найти нас, и мне это совершенно не нравится.

– Знаю, – я киваю. – Но тут дело не только в Багрянце. Что-то мне подсказывает, что в таком месте можно больше всего узнать.

И правда, довольно скоро кто-то начинает к нам подсаживаться, но обычно это люди, которые хотят что-то продать, купить или обменять. Чаще всего что-то из нашей одежды, причем безумным успехом пользуется плащ Варфнира, который желают выменять то на капор из блестящего меха, как у морских млекопитающих, а то на накидку, что выглядит как куча мертвых крыс, с лапками и плоскими мешочками выпотрошенных голов. Предложения раз за разом встречают отказ. Личность со странно деформированным лицом, заставляющим вспомнить крокодила, предлагает нам ночлег, какой-то прилично одетый господинчик с короткой седой бородой и волосами, стянутыми серебряной повязкой, пьяный, как лопата, стократно извиняется перед нами, после чего молит, чтобы мы позволили ему взглянуть в глаза Сильфаны, потому что те «будто звездочки». Господинчик симпатичный, а потому согласие получает, но мы не узнаем от него ничего существенного на интересующую нас тему, зато узнаем много о том, насколько прекрасна наша воительница и какие мы счастливцы. После восьмидесятого заверения, что ее глаза подобны звездам, мы меняем заведение.

Заходим в очередные таверны, бродим улицами. Меня гонит неясный инстинкт. Чего-то я ищу, и мне кажется, что находится оно совсем близко. Какой-то след, может, поворотная точка? И кажется мне, что дело не в Багрянце. Но все это лишь мучительная, неопределенная интуиция, впечатление, что я расхожусь в шаге с чем-то важным. Чувство это настолько интенсивно, что у меня трясутся руки, Я не могу усидеть на месте, слоняюсь и заглядываю во все уголки.

Что-то не так, и мне кажется, что оно совсем перед моими глазами.

Вот только я этого не вижу.

В одной из таверн подсаживается к нам некий крупный персонаж, еще один беглец с острова доктора Моро. Из лысого черепа торчат какие-то отростки, похожие на акульи плавники, сложенные рядами, как зубья пилы, что придает ему драконий вид, одна рука у него скорчена и похожа на обезьянью, но с монструозными когтями, что наводят на мысли о бритвах, он держит ее подле груди и прячет под полой плаща; когда открывает рот, видны большие клыки, которых не постыдился бы и павиан.

Они ранят ему губы и язык, потому говорит он слегка неясно, к тому же шепелявит.