Августейший мастер выживания. Жизнь Карла II - Стивен Кут

Узнав об этом замысле, Карл немедленно начал действовать. Он распорядился перехватить бумаги Монтегю, рассчитывая таким образом не только перекрыть канал утечки опасной информации, но скомпрометировать самого Монтегю, представив доказательства его связей с папским нунцием в Париже. Этого будет вполне достаточно для обвинения в государственной измене, а поскольку страна охвачена антикатолической истерией, Монтегю можно сделать искупительной жертвой, и его публичная казнь станет доказательством того, как сильно король печется о благополучии англиканской церкви. План этот с треском провалился. К этому времени парламент уже провозгласил себя главным прокурором по делу об угрозе католицизма и распорядился зачитать на одном из своих заседаний соответствующие извлечения из архива Монтегю.

Два письма Дэнби Людовику XIV засвидетельствовали его участие в изменнической интриге и вызвали падение всесильного министра. Потрясенным и возмущенным депутатам стало известно, что он вполне согласен с Людовиком в том, что «королю Англии понадобится в ближайшие три года по 6 миллионов ливров в год… ибо ранее этого времени не удастся добиться от парламента средств на расформирование армии». Самого короля в злоумышлении обвинить было невозможно по конституции, но ясно, что его ближайший помощник самовольно, за спиной парламента заигрывает с врагом. Немедленно был подготовлен проект указа об отставке; более того, в глазах многих Дэнби выглядел не только изменником, но и, несмотря на свою демонстративную приверженность высокой англиканской церкви, тайным папистом, человеком, который изо всех сил старается скрыть доказательства существования ужасного заговора. А ко всему прочему он набивает за счет государства как свои собственные карманы, так и карманы своих приверженцев.

Все это поставило Карла в опасное и весьма щекотливое положение. Хотя Дэнби и не удалось доказать, что палата депутатов — единственный оплот борьбы с папистским заговором, король из-за продолжающихся финансовых затруднений все еще нуждался в экономических дарованиях своего первого министра. Карл также считал, и не без оснований, что если пожертвовать Дэнби, то разобиженный министр, особо не задумываясь, воспользуется своей осведомленностью о его переговорах с французами и будет шантажировать короля. Дэнби был одновременно помехой и необходимостью, и, судя по всему, лишь тонкое сочетание изворотливости и отваги могло дать Карлу возможность разрешить возникший кризис. Он избрал единственный путь, открывающийся перед ним с очевидностью, — отступил, чтобы победить. Карл затеял тайные переговоры с группой парламентариев из провинции во главе с Дензилом Холли-сом — казалось, лишь они готовы предложить конструктивное решение проблемы. Явно превышая свои полномочия да и возможности, парламентарии заявили королю, что будут вполне удовлетворены, если Дэнби без шума отправится в отставку; тогда, а также при условии роспуска нынешнего парламента и немедленного созыва нового они готовы проголосовать за выделение средств, необходимых для расформирования его личных воинских частей. Иного пути, кроме как заключить тайную сделку со своими оппонентами, Карл не видел. В конце декабря парламент был отправлен на каникулы, а в самом начале следующего года специальным указом распущен. Таким образом, загнанный в угол, Карл избавился от того самого парламента, который восемнадцать лет назад приветствовал его возвращение как спасителя нации и законного короля растерянного, блуждающего в потемках народа.

Нужно было искать новые способы руководства страной, и последующие кризисные месяцы в полной мере выявили те качества неукротимой решимости, политической воли, а также чистой воды лицемерия, которое Карл демонстрировал ранее лишь спорадически. Прежде всего требовалось решить проблемы, связанные с собственным братом. По совету Дэнби Карл велел ему оставить Англию и ни под каким видом не искать убежища во Франции. Одновременно Карл, чтобы на корню пресечь всякие слухи о претензиях Монмата на престол, сделал заявление, из которого следует, что единственной его законной женой является и всегда являлась ее величество королева. Решив таким образом вопросы престолонаследия, Карл занялся своим первым министром. Судя по всему, Дэнби — фигура в политике отыгранная, и Карл, следуя избранному им курсу крутых перемен, предложил ему уйти в отставку. Однако сделал он это по-доброму, гарантировав Дэнби не только помилование, но и солидную пенсию. Но подобная щедрость со стороны короля привела в неистовство депутатов нового парламента, последовало не менее восемнадцати бурных обсуждений, в результате чего Карлу пришлось заключить Дэнби в Тауэр. Правда, мудро соглашаясь на компромисс, он упорно отказывался от безоговорочной капитуляции. Пусть у Дэнби не будет пенсии, но помилование остается в силе — на этом король стоит твердо.

Так проявилась суть политики Карла И. Помилование — неотъемлемая прерогатива королевской власти; в кризисной обстановке Карл считал абсолютно необходимым сохранить свои прерогативы любой ценой и именно в этом направлении действовал со всей настойчивостью и незаурядным мастерством. Иное дело, что жертвы в такой обстановке были неизбежны, и самые наблюдательные отмечают, что, уступая ее давлению, Карл менялся как человек. Он сделался более самопоглощенным, менее предсказуемым. «Поведение его так таинственно и загадочно, — пишет в Париж Бариллон, — что даже самые проницательные теряются в догадках».

Все это так. Ощущая растущее сопротивление вигов, Карл вынужден был сделать все возможное, чтобы завоевать доверие в стране и укрепить свое положение. Казалось бы, самая естественная опора Карла — двор, но король был достаточно умен, чтобы понять: недовольство многих пэров порождает в рядах аристократии брожение, так что эта опора на самом деле не такая уж прочная. Отсутствие военных кредитов приводит к необходимости режима строгой государственной экономии, и кое-кто из недовольных придворных либо заигрывал с вигами, либо демонстрировал многозначительную преданность Якову. Другие сомневались. Всем ведь известно, что в критический момент Карл может вышвырнуть министров (как это случилось с Кла-рендоном) или отказаться от собственных решений (как было с Декларацией о веротерпимости). Тем не менее если уж видеть в тори альтернативу хорошо организованной и последовательной партии вигов, то жизненно необходимо привлечь на свою сторону столичную и провинциальную знать, горожан и зажиточных фермеров — всех, кто в принципе является естественным союзником короля. Многие из представителей этих групп гордятся давними семейными традициями верности короне, верности, которая немало способствовала их престижу и достоинству. Есть и такие, кто видит в королевской власти нечто мистическое, и через непродолжительное время пропагандисты используют это в интересах партии тори. Неудивительно, что такие представления всячески укреплялись англиканской церковью. Священство опасалось, что любое ослабление королевской власти нанесет ущерб его собственному положению, ведь учит же опыт Шелдона, как важно, чтобы сквайр и пастор были едины в своей поддержке короля. Вот фундамент, на котором стоит партия, и именно эти люди должны оставаться естественными последователями Карла.

Привлекая на свою сторону колеблющихся, Карл продолжал политику крупных перемен в структуре власти. Вслед за новым парламентом появился новый Тайный Совет. Представлялось необходимым предпринять кое-какие шаги, которые позволили бы избежать упреков со стороны вигов, будто корона стремится к установлению режима деспотии; вот Карл, создавая хотя бы для видимости консультативный орган, и переформировал Совет таким образом, что половина из тридцати мест в нем принадлежала высшим чиновникам государства, а половина — пэрам и людям простого звания, «чьи всем известные способности, а также уважение в народе» дают полную уверенность в том, что они «не совершат ошибки, не предадут подлинных интересов королевства и, следовательно, не дадут дурного совета». Ни один министр не получит исключительных полномочий, никакой «Кабал» не сделается тайным сборищем кукловодов. В узкий круг руководителей вошли Эссекс, отвечавший отныне за состояние финансов, сын Кларендона Лоренс Хайд, человек чрезвычайно способный, Сандерленд, в ведении которого оказалась внешняя политика, проницательный и находчивый Галифакс и, наконец, Шефтсбери, получивший пост лорда-председателя Совета суда. Таким образом, возникла видимость сочетания традиции, неподкупности и равновесия; а возникнув, могла быть благополучно забыта, ибо Карл ни с кем советоваться не собирался, он следовал своим путем.