Цицианов - Владимир Лапин

В нашем распоряжении нет документов, которые могли бы с большей подробностью осветить попытки главнокомандующего реанимировать горное дело в Грузии, поставить его на более высокий организационный и технологический уровень. Судя по всему, пришлось временно вернуться «на круги своя». 14 февраля 1806 года Александр I наложил резолюцию «быть по сему» на докладе министра финансов графа Васильева, согласно которому в соответствии с предложениями Цицианова медный завод в Лори передавался на выгодных для казны условиях грекам на 10—15 лет. Казенные же мастеровые «обращались» на выплавку чугуна и производство боеприпасов. Также по «настоянию» главнокомандующего на Кавказ был командирован опытный специалист берг-гауптман 6-го класса Логинов, зарекомендовавший себя на Пермских заводах как опытный руководитель и специалист в области металлургии[480].

Вся история горной промышленности Кавказа первой половины XIX столетия наполнена конфликтами между частными предпринимателями и офицерами горного ведомства, в котором царили военные порядки. Эта ситуация дает еще один повод говорить о незаурядности личности Цицианова. Будучи всю свою жизнь человеком служащим, он сохранил непредвзятый взгляд на вещи. Присяга не стала для него шорами, загораживающими реальность. Это видно в истории с греками-металлургами, затеявшими борьбу с чиновниками горного ведомства. Главнокомандующий прекрасно понимал все уловки заводчиков, но видел и рациональные зерна в их суждениях, не вставая безоговорочно на сторону Бергколлегии[481].

* * *

Если металлургическая промышленность на Кавказе была в «детском» состоянии, то текстильная вообще отсутствовала. Все потребности местного населения удовлетворялись ремесленниками и купцами, привозившими шелковые и хлопчатобумажные материи с «востока». В сочетании с трудностями доставки грузов из России это привело к тому, что солдаты и офицеры русских полков обносились до крайности. Полковник Ф.Ф. Бартоломей, инспектировавший войска Кавказского корпуса в 1826 году, написал в своем отчете: «…Люди не выправлены, не обучены, и только мундиры, изредка надеваемые (ходят здесь большей частью в разорванных шинелях, бурках, архалуках, в черкесских шапках и проч.), заставляют иногда догадываться, что это должны быть солдаты»[482]. Обращаем внимание читателя, что минула уже четверть века с момента присоединения Грузии, но интендантство не могло обеспечить служащих там исправной одеждой. В самом же начале XIX века солдаты и офицеры на этой имперской окраине ходили в отрепьях, что, по мнению князя Цицианова, не только снижало боеспособность, но и роняло достоинство власти. Генерал Лазарев конфиденциально сообщал начальству 11 марта 1802 года: «…Как бы полк ни был выучен и выправлен, но, имея мундиры все в заплатках, как цирюльничьи кисы, а некоторые пощеголеватее егери, хотя и сделали для себя по достатку мундиры, другие же половину оных, а третьи одни рукава, отчего и выходит, что дыр нет, но весьма на них скверно смотреть. Шляпы похожи на блины, а не на тот вид, который должны иметь; половина в сумах и с ружьями, другая же со штуцерами и подсумками — пестрота довольно обезображивающая фрунт»[483].

Решить проблему можно было двумя путями: устройством надежной связи с Россией или организацией производства мундирных вещей на месте. Первое оказывалось решительно не по силам: выдержать проезд по Военно-Грузинской дороге из Владикавказа в Тифлис колесный экипаж в то время не мог. Оставалось второе. К тому же развитие промышленности с петровских времен считалось одной из первейших задач правительства. Цицианов предложил устроить в Тифлисе суконную и кожевенную фабрики. Эти предприятия должны были изготавливать из местного сырья сукно для мундиров и шинелей, материал для шитья сапог, портупей, седел и упряжи. Мастеров и образцы машин предполагалось «выписать» из России. Нательное белье солдаты шили из льняного полотна, которого на Кавказе не было. Поэтому провели эксперимент: раздали нижним чинам рубашки из хлопчатобумажной ткани. «…Но князь Цицианов сомневался в том, чтобы этот холст мог быть введен в употребление, потому что солдат, не привычный к бумажному холсту, должен был чувствовать в нем большую разницу с льняным, и особенно потому, что при употреблении этого холста испарение тела бывает гораздо сильнее».

Однако создать в Закавказье некий обособленный и самодостаточный остров было невозможно. Наряду с организацией местной промышленности следовало улучшать связь с «внутренними губерниями». Главный Кавказский хребет представлял собой барьер, воздвигнутый природой между Грузией и Россией. Его можно было обойти с востока или преодолеть по ущельям и перевалам, труднопроходимым летом и практически недоступным зимой. Восточный путь протяженностью около тысячи километров лежал от Кизляра вдоль берега Каспийского моря или по его водам до Баку и оттуда по долине Куры к Тифлису. Дороги вдоль черноморского побережья до второй половины XIX века вообще не существовало. Можно было доплыть на корабле от Керчи до Поти (около 500 километров), а затем до столицы Грузии проехать через Кутаис еще 300 километров. Восточный путь предполагал полный контроль над Азербайджаном и равнинной частью Дагестана, западный — над Имеретией, Гурией и Мингрелией. Кроме того, плавание по Черному морю с октября по май было затруднено из-за штормов и отсутствия безопасных бухт на всем черноморском побережье от Новороссийска до турецкой границы. Третий путь, протяженностью чуть более 200 километров, лежал по ущелью, которое пробил в горах Терек, а затем через перевал Крестовый шел по долине Арагвы — притока Куры. Он и стал, несмотря на все свои трудности, главной трассой, связывавшей Закавказье с Россией, получив впоследствии название Военно-Грузинской дороги. Одну из главных опасностей представляли обвалы. В 1808 и 1817 годах огромные массы снега, льда и камней надолго перекрывали движение по этой дороге. В 1832 году у подножия Казбека ущелье было завалено льдом на протяжении двух верст. Перед этой плотиной стометровой высоты образовалось озеро. Два года путники вынуждены были двигаться по такому временному леднику.

История дороги — история постоянных улучшений и борьбы с природой. В 1799 году отряд Лазарева прошел по ней за 36 дней, продвигаясь со средней скоростью 6 верст в сутки. В Дарьяльском ущелье приходилось неоднократно перебираться с одного берега на другой по ненадежным мостикам. Для того чтобы обеспечить проход войск из Владикавказа в Тифлис в 1796 году, на дорогу сначала отправили батальон пехоты, который разобрал завалы и построил 27 мостов через Терек. Потребовался целый месяц напряженной работы, для того чтобы можно было доставлять повозки без их разборки на части[484]. Возле Владикавказа начиналась горная дорога, которую до второй половины XIX века правильнее было называть тропой. Некоторые участки были непроходимы даже для вьючных лошадей, и приходилось нанимать грузинских и осетинских носильщиков, нередко вымогавших у путников непомерную плату или даже без всяких церемоний расходившихся с поклажей по домам. За проход по своей территории, за постройку и починку мостов, за расчистку дороги, за предоставление лошадей и носильщиков, за провиант и фураж, за дрова и предоставляемый кров, за мнимую и действительную охрану от разбойников — за всё путники должны были платить втридорога. Плата взималась холстом, единицей являлась «рубашка» (шесть локтей ткани). В Кизляре даже устроили специальный склад, куда привозили холст из Нижнего Новгорода. Все ехавшие в Грузию «по казенной надобности» получали необходимое количество этой местной валюты. Имеются сведения, что по местным обычаям каждый кусок делился поровну между старшинами, в результате чего одежда горцев в этом районе была сшита из множества отдельных лоскутков[485].