Век испытаний - Сергей Богачев

— Да, хочу. Сомнение меня гложет, а вдруг он прав окажется?

— И как он об этом может знать?

— Я не понимаю, как, он сам тоже бред несёт про кошку какую-то, про предчувствия. Не знаю. Но сомнение во мне всё же поселил.

— Как скажете. Если дней пять простоим, то потом наверстаем — больше никак нельзя.

— Леонидыч, ты придумай для министерства благовидный предлог, может, с техникой безопасности что-нибудь, не мне тебя учить. Давай послушаем в этот раз Матвеева и заодно проверим, какой он экстрасенс.

Аменеминт ждал гонца. И вот слуга, запыхавшись, ввалился в зал и, оторвав голову в чёрном парике от пола, промолвил:

— Хозяин, он вернулся домой. Можно встречаться.

Верховный жрец надел неброскую накидку простолюдина, парик, какой носят ремесленники и строители, и вышел на улицу. От храма до имения Хемиуну неспешным шагом можно было дойти минут за семь. Жрец двинулся вперёд, а позади него поплелись четыре таких же работяги, болтая о чём-то своём. Из осторожности Аменеминт не выходил сам, он переодел нескольких слуг, задачей которых было присматривать, чтобы высочайшего не нашли неприятности. В городе нынче было не так спокойно, как во времена расцвета.

— Гонец к главному архитектору со строительства! — двери дома беспрепятственно отворились.

— Вести для Хемиуну! — верховный жрец был не только образованным мужем, но и талантливым актёром. Возможно, именно благодаря такому сочетанию качеств он достиг вершин в касте.

Архитектор вышел во двор с тревогой в глазах — гонец со строительства в такое позднее время мог принести скорее плохие вести, чем хорошие. Хемиуну протянул руку в сторону увитой зеленью беседки, безмолвно приглашая туда гонца.

— Что случилось? — недовольным тоном спросил Хемиуну, — кому понравится, когда его отрывают от семьи в столь неудобное время?

— Пока что ничего, Хемиуну…

Знакомый голос был, как обычно, жёстким и низким.

— Пока что… Ты узнал меня?

— Аменеминт… Если ты пожаловал в мой дом лично, да ещё и в таком наряде, то причина наверняка серьёзна…

— Ты прозорлив, Хемиуну, хотя поговаривают, что ты таким был не всегда.

— Что ты имеешь в виду? — в голосе архитектора проскользнули нотки раздражения.

— Не следует так безрассудно делиться своими знаниями. Не уверен, что это принесёт тебе пользу.

— Я не понимаю, о чём ты, жрец?

— Скажи, как зовут твоих детей?

— Аменемуиа — сын, и дочь Мери-Пта. За этим ты пришёл?

— А как зовут их любимую кошку?

— Её зовут Гепа, но сколько же можно, Аменеминт!

— Я хотел убедиться, что это именно ТА кошка…

Хемиуну напрягся. Верховный жрец слыл человеком жестоким и непримиримым, когда дело касалось либо интересов касты, членом которой он являлся, либо секретов, хранителем которых он был. Ничего хорошего начало беседы архитектору не предвещало. Как обычно, жрец знал больше, чем мог предполагать его собеседник.

— Давай присядем, Хемиуну, нас никто не видит, потом скажешь, что давал гонцу поручение.

— Я готов тебя выслушать, жрец.

— Хочу, чтобы ты, Хемиуну, проявил присущее тебе дальновидение и понял, что каждое моё слово для тебя жизненно важно.

— Говори же!

— Скажи, Хемиуну, задумывался ли ты, как опасно заглядывать в будущее, если ты не бог, а значит, не ты его создаёшь?

— Ты всё знаешь…

— Да, знаю. Ты образованный муж, но теперь ты ещё и опасный для нас человек.

— Не посмел бы я никогда перечить воле жрецов…

— А ты и не пытался. Но, став советчиком фараона в некоторых делах, ты сам загнал себя в угол. Теперь у тебя кругом враги.

— Откуда ты знаешь? — Хемиуну чувствовал себя совершенно разбитым и не знал, как себя вести.

— Доселе на меня такое озарение, как на тебя, не сходило, но имеющий уши — да услышит. Даже если все думают, что он глухой.

«Слуга. Глухонемой слуга. Воистину сила влияния жрецов ещё совсем не угасла», — архитектор понял, что жрец знает их разговор с фараоном дословно.

— Ты прослыл хорошим строителем, Хемиуну, и тебе наверняка небезразлична судьба твоего детища. Так?

— Конечно, это смысл всей моей жизни!

— У фараона нет денег, чтобы закончить строительство Большой пирамиды. Он обращался к нам, но мы не дадим.

Хемиуну не верил своим ушам. Это говорит ему сейчас Верховный жрец!

— Без денег ты не сможешь накормить работников, а голодные строители — неуправляемые люди. Сначала они поднимут бунт, уж поверь, мы знаем точно, потом они убьют тебя, затем примутся за ненавистную пирамиду, и вот он — бесславный конец — и твой, и нерождённой пирамиды.

— Фараон позаботится о том, чтобы этого не произошло. Он мне обещал.

— Но взять деньги ему негде.

— Почему ты говоришь со мной об этом? Ведь я могу завтра же направиться во дворец и доложить о твоих интригах.

— Ты тщеславен, Хемиуну. Закончить работы для тебя важнее всего на свете, и, кроме того, твои дети. Они учатся в школе при храме Птаха? Прилежные малыши. Делают успехи.

— Дети мои, не смей их упоминать, я достаточно пожертвовал храму в своё время.

— Мы помним об этом и всегда будем помнить о щедрости, которую ты проявлял даже во времена запрета на пожертвования.

— Ты беспощаден, Аменеминт, одной рукой берёшь, другой уничтожаешь.

— Приходится…

— Чего ты хочешь? — архитектор был готов к самым неприятным новостям, ведь жрец пока только подводил его к неведомой мысли.

— Я уверен, выслушав, ты поймёшь меня и примешь правильное решение.

— Не скрою, жрец, ты застал меня врасплох. Говори же.

— Я предлагаю сделку: мы дадим фараону деньги на завершение работ, но ты поможешь нам компенсировать затраты на сокровищницу лабиринта.

— Каким образом я могу это сделать? Такую сумму я за всю жизнь не получу!

— Ты, Хемиуну, был нечестен со своим дядей фараоном, и он тебе этого тоже не простит. Ты знаешь, где искать золото на землях Египта. Посоветуйся со своей кошкой…

— Ты страшен, жрец…