Хоккенхаймская ведьма - Борис Вячеславович Конофальский

и немного еды.

– А перину, – всхлипывала жена, – перину можно, там же не на чем спать ему будет. Господин рыцарь, дозвольте ему взять перину, там если и есть, то наверняка с клопами, пусть он возьмет свою.

– Да, да, хорошо, – нехотя согласился кавалер, – дозволено ему взять свою перину.

Слуги, сразу трое, кинулись за ней.

– Господин бургомистр, одевайтесь вы уже, – заговорил Волков, как только слуги скрылись.

Фон Гевен, все еще в ночной рубахе и колпаке, закричал:

– Езеф, платье неси и вели карету мне запрягать, не пешком же мне в тюрьму идти.

На памяти Волкова это был первый случай, когда кто-то едет в холодный дом в карете.

– Вы не забыли? – произнес кавалер.

– Про что? – спросил бургомистр.

– Я велел нести сюда вашу казну, я ее тоже арестовываю.

– Ах да, – вспомнил господин фон Гевен, – нести ничего не нужно. У меня все здесь.

Он поманил кавалера рукой, тот пошел за ним и у кровати увидал сундук, небольшой и крепкий. Достав из-под рубахи ключ, бургомистр передал его Волкову.

Тот присел, кряхтя и морщась от боли в ноге, отпер сундук и обомлел. Внутри до верха серебра, но между белыми монетами то и дело желтело золото. Деньги просто сваливали в кучу, даже не сортировали.

– И сколько здесь чего? – спросил Волков.

Бургомистр всхлипнул, отвел взгляд в сторону:

– Не знаю. Откуда мне знать…

– Так нужно все посчитать и составить опись.

– Так то не к спеху, я думаю, – говорил бургомистр тоскливым голосом.

– Ну, все равно это нужно будет сделать. Не сейчас, так позже.

– Делайте все, что нужно, но прошу вас, оставьте моей бедной жене и моим несчастным детям хоть сотню талеров на пропитание.

Волков удивленно поглядел на этого малахольного и понял, что деньги в этом доме давно не считали. Он зачерпнул пригоршню монет и высыпал ее на перину – жене и детям, и, чуть подумав, зачерпнул еще одну. Затем закрыл сундук, ключ спрятал к себе в кошель и позвал солдат:

– Несите вниз, пусть те, что на дверях стоят, караулят. Глаз чтобы не отрывали.

Два крепких солдата едва оторвали сундук от пола, потащили. А бургомистр, все еще не одетый, всхлипывая, просил:

– Добрый, добрый господин кавалер, дозволено ли мне будет написать всего одно письмо?

– Пока не оденетесь, не дозволяю.

– Езеф, – истерично взвизгнула жена бургомистра, – платье господина немедленно и письменный прибор.

* * *

… Старый комендант городского арсенала и тюрьмы Альбрехт был на месте, хотя солнце едва только стало подниматься. Он увидел бургомистра, которого вели солдаты, и не был удивлен.

– Хех, – сказал он, задорно дергая себя за седую бороду, – долетался, голубок.

– Не вздумайте его выпустить, – сказал кавалер, отводя коменданта в сторону.

– И чьим же именем его мне держать?

– Моим, – произнес Волков.

– А кто же вас уполномочил? – не отставал комендант.

– Герцог Карл фон Ребенрее.

– Герцог Карл? Ага, ага, – раздумывал старый вояка, все еще теребя бороду. – А бумага у вас есть какая-нибудь от нашего принца Карла?

– Рыцарского слова вам будет недостаточно?

– Отчего же, достаточно, конечно, достаточно, – радостно соглашался комендант. – Но только сегодня, а на завтра вы уж соорудите какую-нибудь бумагу из нашего магистрата. Иначе никак.

– Я что-нибудь придумаю, – обещал кавалер. – А пока приготовьте еще одну камеру, я приведу вам вашего лейтенанта.

– Лейтенанта? – спросил комендант. – Вайгеля?

– Да, его тоже арестуем.

– Нет, это вряд ли, его вам не арестовать, – задорно говорил комендант.

– Думаете… Полагаете, он хорош в бою и мы не возьмем его? – насторожился кавалер. – Думаете, его люди поддержат его?

– Нет, про то, каков он в бою, я не знаю. Но вот что он умнее некоторых, – комендант Альбрехт кивнул на стоящего в коридоре бургомистра, – это точно.

– Говорите уже вы, – болтливый старик начинал злить Волкова.

– Так сбежал уже лейтенант.

– Как сбежал? – опешил кавалер.

– А так и сбежал, домишко и прочее свое имущество заложил купчишкам-дуракам, сел на лодку – и фьють… Уплыл вместе с семьей.

– Уплыл? – только и оставалось спрашивать кавалеру.

– Неделю как, а может, и того раньше.

– Значит, теперь вы будете лейтенантом городской стражи, – пришел в себя Волков.

– Я? – настало время удивляться старому коменданту.

– Вы.

Старик заулыбался:

– Уж и не думал, что доживу. Жена у меня…

– Потом про жену расскажете, – прервал его Волков, – сейчас немедленно разошлите стражников, пусть соберут городской совет, и чтобы были в ратуше раньше, чем колокола на утреню ударят. Я жду там. А пока посадите этого, – он кивнул на бургомистра, – вместе с ним только одного слугу, не больше. И глаз с него не спускайте.

– Это я с радостью, – обещал комендант Альбрехт.

* * *

Еще не рассвело до конца, петухи орали по дворам, и хозяйки только шли в хлева на утреннюю дойку, а по главной дороге, что вела из города на север, с шумом и лихостью неслась роскошная карета. Лихой кучер впереди, на запятках двое молодцов мечутся из стороны в сторону от кочек и ухабов. А перед каретой на роскошном коне в великолепной сбруе летел адского вида форейтор. Плащ развевался за ним, шляпа с перьями, сам чернобород и одноглаз.

Стражники вскакивали, видно, знали форейтора и карету, хотели уже рогатки с дороги убирать, да тут из караулки вышел хмурый с утра ротмистр Брюнхвальд, а за ним четверо его солдат. Брюнхвальд жестом остановил стражников, те и замерли, колья с дороги не убирая.

А форейтор то ли сослепу, то ли от спеси глупой к рогаткам полетел и заорал:

– А ну прочь, псы, прочь с дороги.

Еще и меч из ножен потянул и поехал на стражников. Те врассыпную, а вот люди ротмистра бегать не привыкли, сразу за алебарды взялись. От глупости чернобородый форейтор на одного из них меч занес, да тут же получил от другого удар алебардой в бедро. А тот, на кого он замахнулся, ему правый бок проткнул. Форейтор пытался обороняться, ударил стражника по шлему и тем решил свою участь – солдаты дружно начали рубить дурака алебардами.

– Тихо, вы, демоны, – кричал перепуганный ротмистр, – коня, коня не раньте.

Конь был цел; один из солдат поймал его под уздцы, а вот форейтор упал наземь, заливаясь кровью, и тут же умер.

Карета остановилась, стала заворачивать назад, раскорячилась поперек дороги. Пока Брюнхвальд садился на своего коня, два молодца с запяток спрыгнули и кинулись бежать в проулок рядом. Кучер не бежал, и солдаты стянули его, поволокли к своему офицеру. В карете никого не оказалось.

– Чья карета? – спросил его Брюнхвальд.

– Госпожи Рутт, – отвечал кучер.

– А где