Невидимка и (сто) одна неприятность - Яна Ясная

—  Представьтесь суду.

—  Людвиг Эдвин Стивенс, ваша честь, —  отчим говорил бесстрастно, равнодушно.

Не похоже, чтобы происходящее сильно его задевало —  выглядел он абсолютно спокойным.

И на вопросы он отвечал тоже совершенно спокойно:

—  Дочь супруги, магичка, устроила в доме погром с помощью магических сил. “Зеленые Горы” мне рекомендовали как лучшее заведение при сложностях подобного профиля.

—  Кто именно рекомендовал вам это заведение? — тут же поинтересовался мистер Локвуд.

— У меня много знакомых магов. Видимо, я упомянул, что боюсь фатальных последствий для Элалии, кто-то из них и посоветовал не затягивать и обратиться за помощью к специалистам, — отчим на фоне мистера Локвуда, задававшего свои вопросы с живым интересом, выглядел как каменная стена. —  К сожалению, конкретного имени я не припомню.

Как каменная стена в очень дорогом костюме.

“Для Элалии”. О да. Все что вы делали, дорогой мистер Стивенс, вы делали для меня. Очевидным образом.

—  Скажите, почему вы решили, что имел место именно магический срыв? —  атаковал отчима новым вопросом мой адвокат.

И снова этот вопрос отскочил от непоколебимого равнодушия Людвига Стивенса:

—  Элалия так сказала, —  он даже плечами чуть пожал, как бы давая понять, что не видит тут иных вариантов.

—  То есть, несовершеннолетняя вам сказала —  и вы за это упекли ее в исправительное заведение на три года, —  резюмировал адвокат.

—  Мы протестуем! —  тут же вклинился один из адвокатов ответчиков. —  Обвинение пытается подменить понятия и очернить моего клиента в глазах суда!

—  Протест принят, —  огласил свое мнение судья. —  Мистер Локвуд, следите, пожалуйста, за формулировками.

—  Как скажете, —  легко согласился он. —  Итак, ответчик, вы утверждаете, что, кроме слов несовершеннолетней, никаких других доказательств магического срыва у вас не было?

—  Кроме слов Элалии и разгромленного дома, — уточнил отчим. —  Я не маг. Что я должен был делать?

—  Обратиться к магам-целителям, собрать комиссию, провести магическое освидетельствование и получить заключение компетентных специалистов о состоянии магического здоровья мисс Хэмптон, —  любезно просветил отчима мистер Локвуд. —  Это установленный законом порядок в случаях, аналогичных вашему. Почему вы им пренебрегли?

“Потому что не ожидал, что за это ему придется отвечать” —  могла бы я ответить на этот вопрос. В ином случае, уж он как-нибудь позаботился бы о том, чтобы сфабриковать заключение должным образом.

—  Я не маг, — с легким оттенком брезгливой усталости повторил мистер Стивенс. —  Откуда мне было это знать? Я действовал из благих побуждений, желая лишь помочь.

Действительно.

Я невесело усмехнулась.

—  Скажите, а вас, в вашем желании помочь, не смутило, что мисс Хэмптон отказывались принимать в “Зеленые Горы”, обосновывая это отсутствием показаний? —  поинтересовался мой адвокат.

Мистер Локвуд практиковал дольше, чем я вообще жила на свете, и потому повидал всякого и не склонен был удивляться людям, с которыми сводила его профессия. Но даже его восхищала непробиваемая наглость мужа моей матери.

—  Нет, —  совершенно открыто признался мистер Стивенс. —  Меня сразу предупредили, что заведение — лучшее в своем роде, и устроить туда ребенка не так просто.

И, глядя на адвоката с почти не читаемой насмешкой, добавил:

—  И, поскольку я действительно хотел для падчерицы исключительно всего наилучшего, воспользовался личными связями. Хоть это и претит моим личным убеждениям. Но я всегда желал только лучшего для моей семьи.

Выдыхай, Лали. Выдыхай. То ли еще будет!

Застарелые злость и ненависть, когда-то искусственно задавленные, трепыхнулись внутри, но беззубо, вяло —  и снова осели, взятые под контроль волевым усилием.

—  Весьма похвальная приверженность семейным ценностям, —  согласился мистер Локвуд. —  Тогда ответьте, пожалуйста, на следующий вопрос: кто оплачивал лечение мисс Хэмптон в “Зеленых Горах”?

—  Её мать, — стоило только адвокату коснуться Элении Стивенс,  лицо отчима снова закаменело и стало непроницаемым. — Она является официальным опекуном. Это требование “Зеленых Гор”.

— Хорошо, поставим вопрос иначе: из каких средств Эления Стивенс оплачивала лечение дочери?

—  Я не заглядываю в кошелек своей жены, —  окрысился отчим. —  И никак не контролирую ее расходы!

Угу-угу. Только каждый раз, стоит речи зайти о трате чуть более серьезной, чем покупка пары сережек, мама бежит с вопросами к нему. Если это “не контролирую” —  то, боюсь, я не хочу знать, что такое контроль в представлении Людвига Стивенса.

Тем временем мистер Локвуд продолжал гнуть свою линию:

—  Из документов, предоставленных суду, явно видно, что все расходы, связанные с содержанием Элалии Хэмптон в “Зеленых Горах”, покрывались из наследства мисс Элалии Хэмптон.

Отчим равнодушно пожал плечами:

—  Видимо, поверенный, получивший указания оплатить счет от лечебного заведения, решил, что это логично.

Мистер Локвуд вежливо улыбнулся. И пусть ему не удалось выдавить из отчима признание, что желая мне самого лучшего, он желал это исключительно за мой счет —  все равно было понятно, какой был задан вопрос и какой на него прозвучал ответ.

—  Прошу вас, сообщите суду, где была ваша жена двадцать второго мая этого года? — с безупречной благожелательностью попросил адвокат.

Это был точный вопрос, прямо в болевую точку. Во взгляде отчима мелькнула ненависть —  и спряталась, но это были чуть ли не первые человеческие чувства, проявленные им с начала слушания.

—  Я не веду веду учет передвижением моей жены, —  очень спокойно и очень внятно ответил он на вопрос мистера Локвуда. —  Поэтому не могу сходу сказать, где именно она находилась в каждый из дней этого года.

—  Что ж, не утруждайте свою память, двадцать второго мая этого года миссис Стивенс находилась дома —  следствие достоверно установило этот факт. Объясните, пожалуйста, как так вышло, что когда жизни мисс Хэмптон грозила опасность со стороны призрака-убийцы, и администрация “Зеленых Гор” пыталась дозвониться до вашей супруги, чтобы попросить ее забрать дочь домой до тех пор, пока опасность не минует — ваш дворецкий отказался звать ее к телефону, солгав, что миссис Стивенс отсутствует? А когда забрать мисс Хэмптон домой настойчиво просили вас — вы отказали?

Я всеми силами старалась не смотреть на маму во время этого вопроса. Я изо всех сил запрещала себе это —  и всё же не удержалась. Она сидела, выпрямив спину и стиснув зубы, и руки, лежащие на коленях, были сжаты в кулаки, а большие пальцы спрятаны внутрь. Мертвенно-бледная, она то ли дышала —  то ли забыла, как.