Невидимка и (сто) одна неприятность - Яна Ясная

И именно поэтому, когда на вопрос адвоката: “Когда именно у мисс Хэмптон случился первый срыв?”, мистер Кроуч ответил прямо и недвусмысленно: “Через полгода пребывания в “Зеленых Горах”, — я была потрясена.

—  То есть, вы хотите скачать, что между первым и вторым магическим срывом у мисс Хэмптон прошло около полугода? —  въедливо уточнил мистер Локвуд.

—  Нет, —  усмехнулся мистер Кроуч, прекрасно понявший, чего от него добиваются. —  Я хочу сказать, до того первого срыва, который произошел уже в “Зеленых Горах”, проблем с магией у мисс Хэмптон не было.

Со стороны Элении Стивенс донесся сдавленных то ли всхлип, то ли хрип: моё удивление было мелочью по сравнению с тем, что пережила она.

—  То есть, если бы мисс Хэмптон не определили в ваше учреждение,  у нее не было бы проблем с контролем над силой?

—  Этот вывод не совсем корректен, —  поправил адвоката мистер Кроуч. —  Причиной срыва у мисс Хэмптон стало не помещение к нам как таковое. Главной причиной стало напряженная и сложная обстановка внутри семьи. Сейчас нельзя сказать с уверенностью, как развивались бы события, останься мисс Хэмптон в таких условиях дома. Возможно, это привело бы всё к тому же магическому срыву —  а возможно, стресс и постоянное эмоциональное напряжение нашли бы другой выход.

—  То есть, вы признаете, что мисс Хэмптон была принята в “Зеленые Горы” без реальных на то оснований?

—  Из наших воспитанников лишь две трети имеют реальные магические проблемы. Остальных нам просто навязывают без действительно существующих показаний. Но это не значит, что им не нужна помощь: подросткам, от которых отказываются собственные семьи, она необходима в любом случае. Просто не по магическому профилю.

Может быть, мне показалось, но… эти слова прозвучали как попытка оправдаться перед самим собой. Хотя, возможно, я просто слишком даю волю воображению.

—  Так что да, “Зеленые Горы” принимают таких воспитанников, —  продолжил мистер Кроуч. —  На то есть две причины. Первая — на ректорат давят попечители. Нам очень... не рекомендуется проявлять... излишнюю придирчивость при приеме некоторых подопечных. Родители которых щедро оплачивают содержание своих детей. А вторая... Скажите, а что будет с этими детьми, если "Зеленые Горы" им откажут?

Мистер Кроуч помолчал, а потом сказал то, что не относилось, пожалуй, к слушанию:

—  С этого и начинается. Сначала ты говоришь себе “Если эти дети не нужны дома —  от них всё равно избавятся, а пожить до совершеннолетия в красивом месте под присмотром наставников —  не самая худшая участь”. А потом на твоих глазах здоровый подросток зарабатывает нервный срыв, а за ним и срыв магический, обрастает комплексами и прячется в скорлупе, в которую ты бьешься впустую —  и не можешь пробиться. Тебя не пускают. Тебя не считают достойным доверия. И нельзя сказать, что безо всяких на то оснований… Иные сделки с совестью слишком дорого этой совести обходятся.

Я не успела отвести взгляд —  и мистер Кроуч, слегка повернувшись, посмотрел мне в глаза.

Это было “Извини”.

И это не было моим слишком вольным воображением.

—  У стороны истца больше нет вопросов к этому свидетелю.

И стоило мистеру Локвуду обозначить конец допроса, как на мистера Кроуча налетел адвокат ответчика, потрясая какой-то бумажкой, как знаменем:

— Вот здесь черным по белому написано что при приеме в “Зеленые Горы” у мисс Хэмптон наблюдались все признаки регулярных магических срывов. Есть заключение приемной комиссии!

—  Заключение есть, комиссии не было, —  согласно кивнул головой куратор.

—  Это только ваши слова!

Адвокаты отчима наверняка имели недвусмысленные указания: любой ценой обелять подателя хлеба насущного в глазах его супруги — и выкладывались в этом направлении по полной.

—  Мои слова и информация из личного дела мисс Хэмптон, —  непреклонно отстаивал свою правоту мистер Кроуч. —  Если вы внимательно изучите все записи, которые относятся к ее нахождению в “Зеленых Горах”, насколько мне известно, следствию их в полной мере предоставили, то вы увидите насколько отличаются показатели, которые мы получали при исследованиях и процедурах сразу после поступления и через полгода. Первый настоящий срыв у мисс Хэмптон случился через полгода в учебном заведении — и это можно увидеть по тому, как рухнули все индикаторы и как резко изменилась программа, по которой мы работали с мисс Хэмптон. До этого она шла по курсу, который мы назначаем всем детям без реальных проблем с магией —  общеукрепляющие и развивающие процедуры, ничего действительно лечащего.

Я стиснула зубы, и снова нащупав ладонь Даниэля, сжала её.

Господи, дай мне это пережить. Я не хочу это слушать —  я лучше буду думать о чем-то хорошем.

Хорошего в новой жизни было немало, и я как лучшее в мире заклинание, придающее сил, перебирала это хорошее в уме: я могу жить, там, где мне нравится. Даниэль снял нам два номера в "Чайке" — отеле, приткнувшемся на обрыве над морем. Но в любой момент, стоит только захотеть, можно собрать вещи и сменить шикарную "Чайку” , к примеру, на крошечную яхту из тех, что виднеются из окон моего номера с видом на залив. Да, пока я не собираюсь этого делать, и уж точно не стану менять место жительства, пока не закончится суд, но сам факт! Одна мысль, что я могу это сделать, наполняла мою душу горячим, ликующим счастьем.

У меня есть право вставать, когда пожелаю и есть то, что хочу. И в первые дни на свободе я с невыносимым блаженством листала страницу отельного меню, наслаждаясь самим процессом выбора.

У меня есть возможность общаться с кем угодно —  а не только с узким перечнем одних и тех же примелькавшихся лиц. И пусть пока что это тяжело мне давалось, я исправно выполняла задание, выданное мне миссис Мерстоун: пошутить с официантом, поболтать с портье, переброситься парой ниочемных фраз со случайным человеком из числа гостей отеля… И я справлялась.

У меня есть моя магическая стабильность: подтвержденная государственной экспертизой, заверенная заключением специальной комиссии. И это —  счастье. Да-да, дурацкая бумажка, от которой во мне ровным счетом ничего не изменилось —  источник счастья. Потому что эта бумажка —  моя защита, гарантия моей свободы. Чем бы ни закончилась эта тяжба, благодаря этой бумажке никому уже не удастся вернуть меня в Горки!

У меня есть свобода ходить, куда взбредет мне в голову!

...правда с этим пока были большие проблемы. Первые два дня я объясняла Даниэлю свое нежелание покидать пределы отеля тем, что меня могут принудительно вернуть в Горки —  ведь никаких доказательств моей безопасности для окружающих у меня нет! Но потом была назначенная социальной службой комиссия и официальное заключение на бланке государственного образца, с печатью и подписями, свобода перемещений засияла всеми манящими гранями, а я… Я поймала себя на том, что ищу новый повод, чтобы не идти ей навстречу.

Нет, нельзя сказать что внешний мир меня пугал. Скорее, я испытывала перед ним робость.