Библиотека географа - Джон Фасман

— А у вас есть ключи от них?

— Разумеется, нет. Полагаю, Ян не хотел, чтобы в его кабинет входил еще кто-то.

— Почему? И как мы туда попадем?

— Сначала отвечу на ваш второй вопрос: я уже туда проник. Насколько я знаю, вчера вечером Джо показал вам свои способности вскрывать дверные замки. Но, возможно, эта демонстрация была не к месту и не ко времени и обеспокоила вас?

— Он вам и об этом рассказал?! Нет, нельзя сказать, чтобы его действия доставили мне слишком уж большое беспокойство. Я рад был его видеть. Потом, правда… Но не будем об этом.

— Гм. — Профессор посмотрел на меня поверх очков. — Я это к тому, что Джозефу показалось, будто ваша спутница отреагировала с куда меньшим, нежели вы, хладнокровием.

— Не думаю, что они находились вместе достаточно долго, чтобы он мог это заметить, — резко сказал я.

— Даже не сомневайтесь. Джо мастер подмечать мелкие детали, особенно когда они касаются человеческого поведения. Очень ценная способность при его профессии. Но, возможно, в данном конкретном случае он и ошибся, — заметил профессор, выказав широту души. — Как бы то ни было, Джо удалось открыть эти замки, хотя он и провозился почти час. А это согласно его олимпийским стандартам означает, что замки чрезвычайно хитроумные. Взгляните… — Профессор толкнул дверь и провел меня в холодное, отдающее затхлостью помещение.

Дверь кабинета Пюхапэева запирали и укрепляли торчавшие из нее шесть длинных стальных штырей — по три в левом и правом углах, — входивших в отверстия двух стальных блоков по краям дверной рамы.

— Каждый замок контролирует три стальных штыря, — пояснил профессор. — Джозеф сказал, что такого рода замки типичны для банковских сейфов и обычно вставляются в стальную дверь. Но последнее было бы слишком подозрительно для исторического факультета, не так ли? Джо также сказал, что впервые видит подобную систему в частном пользовании. Как думаете, почему?

— Не знаю… Возможно, она слишком дорогая?

— Разумеется, это тоже. Но не стоит забывать, что здесь не так уж много компаний, способных установить подобные замки. Джозеф обещал обзвонить подобные фирмы в Уикендене и его округе и выяснить, которая из них работала по этому адресу. Он также считает, что такие замки могут стоять, к примеру, на дверях у богатых коллекционеров произведений искусств. Полиции почти не приходится расследовать преступления, связанные с хищениями из домов, защищенных такими замками. Об этом свидетельствует тот факт, что до сих пор он их не встречал. Конечно, Джозеф порой торопится с выводами, но его посыл тем не менее совершенно очевиден: всякий, кто может себе позволить столь сложный и дорогостоящий замок, получает неплохую возможность надежно защитить то, что за ним скрывается.

— А что за ним скрывается?

— Это не просто интригующий, а центральный вопрос всей проблемы, которая, вероятно, выходит за рамки смерти отдельно взятого профессора. Такое ощущение, что здесь…

Он замолчал и обвел кабинет взглядом. Я сделал то же самое. Но ни висевшего под потолком трупа, ни потайной дверцы в стене или мешков с кокаином и стоящими рядом аптекарскими весами не увидел. На первый взгляд кабинет Пюхапэева ничем не отличался от других профессорских кабинетов. Здесь стояли полки с книгами, большой письменный стол с бумагами и компьютером и еще один стол — поменьше, на котором помещалась электрическая печатная машинка. Вызывал удивление только один факт: в комнате находился единственный стул, придвинутый к письменному столу. Это наводило на мысль, что Пюхапэев студентов у себя не принимал.

— Что вы собираетесь делать со всеми этими вещами? — спросил я.

— Думаю, факультет будет их хранить, пока не объявится наследник. Но у него ведь нет близких родственников, не так ли?

— Как сказать… Я лично видел его брата.

Профессор Джадид быстро повернулся ко мне. Хотя глаза у него сверкнули, известие удивило его куда меньше, нежели я ожидал.

— Его брата? Действительно? И он похож на Яна?

— Не слишком, насколько я помню. Оба глубокие старики, совершенно седые и с бородами. Но это, пожалуй, и все.

— Ах, — произнес Джадид, разочарованно улыбаясь и постукивая носком ботинка о дверную филенку. — Тем не менее это ничего не доказывает. У вас сформировалось мнение об этом брате?

— Довольно расплывчатое. Впрочем, одно могу сказать совершенно точно: ему не понравилось, когда я стал задавать вопросы.

— Ясное дело, не понравилось. Уж в этом-то можно не сомневаться… Ну а теперь — за дело. Поройтесь на полках и, если найдете что-нибудь необычное, дайте мне знать, хорошо?

Стоявшие на полках книги были на разных языках, поэтому я и представить себе не мог, обычные они или необычные. Среди них я увидел несколько томиков на английском: «Поли-ольбион» Майкла Драйтона, «Короткие жизни» Джона Обри, «Все виды мудрости» Джеффри Леметра, «Полное собрание химических наук» сэра Джорджа Рипли, «Арабы Северного моря» Эрве Тиима и «Бледный огонь» Владимира Набокова.

— Не знаю, что и сказать. К сожалению, я умею читать только по-английски и, весьма плохо, по-голландски.

— А я свободно читаю на восьми языках и еще на шести — со словарем. Но обнаружил здесь издания как минимум на тридцати языках. На арабском, китайском, русском, урду… Некоторые рукописи, несомненно, арабские, хотя несут разные диакритические[4]знаки. А вот книги на румынском, венгерском, финском. Скажите, вы знаете хоть одного человека, способного говорить или читать на всех этих языках и наречиях?

— Нет.

— Я тоже. Чтобы изучить все эти языки, требуются десятилетия. И, возможно, века, чтобы прочитать все книги в этом кабинете. Тем не менее это ничего не доказывает. Но среди тех книг, что я в состоянии прочитать, нет ни одной — за исключением издания об арабах Северного моря, никогда не существовавших, как мне представляется, — которая имела бы хоть косвенное отношение к истории Балтии, то есть к сфере его научных интересов. А взгляните на это, — сказал он, подходя к самому высокому и широкому книжному шкафу. — Вы знаете, что за ним скрывается?.. Нет? Окно.

— И что с того?

— А то, что вся внутренняя политика факультета вертится вокруг окон. Социологи могли бы написать отличное исследование об окне как некоем статусе в академических учреждениях. Большинство кабинетов имеют по два окна, профессора годами ждут возможности переехать в комнату с лучшим видом. Но Ян намеренно загородил одно окно в своем кабинете. Мелочь, конечно, но, между прочим, оно выходит в долину, откуда открывается живописный вид на Тортилла-Дампстерз. Со двора я увидел, что шторы опущены. Как вы можете сейчас убедиться, они не только опущены, но еще и приклеены к стене вдоль окна. И сверх того, к нему придвинут тяжелый книжный шкаф. Странная мера предосторожности, вы не находите? Могут сказать, что он предпочитал темные помещения, но это, на мой взгляд, не соответствует действительности, поскольку второе окно, расположенное за его столом, ничем не закрыто.