Моё имя - Анастасия Соболева

я тебе никогда не прощу. Знаешь, Сирил, лучше бы ты вообще никогда не рождался.

Дверь закрылась, оставив позади мальчика, который был даже не в состоянии пошевелиться. Всё, на что он тогда был способен — это плакать, проклиная того, кто выделил ему столь несправедливую и ужасную судьбу.

Вспышка.

Ещё три поворота — и Сирил, наконец, окажется у цели. Сейчас вокруг него было много чего интересного, однако, он даже и не думал тратить силы на рассматривание всяческих золотых побрякушек. Его величество мысленно приказал сыну зайти, и, переходя из одного длинного коридора в другой, тот был совершенно не в состоянии успокоить с каждой минутой всё нарастающую дрожь в пальцах. Неужели на этот раз мальчик натворил нечто такое, что даже король не смог оставить без внимания? Как же ж страшно!

Сирил постучал в дверь, расписанную всевозможными знаками и письменами, а также со всех сторон украшенную золотыми изделиями, за которой ему, сколько он себя помнил, ещё ни разу не приходилось бывать. Откуда-то издалека послушалось уверенное «входи», и мальчик, набрав в лёгкие побольше воздуха, толкнул дверь.

Его величество Гарольд Девериус уже ждал сына, удобно расположившись на мягком кресле, и, стоило лишь только третьему принцу пересечь границу комнаты, как он тотчас предложил тому второе, прямо напротив себя. Сирил, скорее всего, удивился, однако, присел, ничего не сказав.

— Вы вызывали меня, ваше величество? — спросил он, вдруг найдя свои ноги весьма приятными для изучения.

— Да, вызывал.

— Я… сделал что-то не так? — теперь уже и руки Сирила, ни с того ни с сего, начали перебирать полы через чур длинной для него рубашки.

— Вовсе нет. Просто хотел поговорить с тобой, как отец с сыном.

Мальчик нашёл в себе мужество оторвать взгляд от пола, однако до того, чтобы он, наконец, решился смотреть королю прямо в лицо, похоже, было ещё очень и очень далеко. Более того, в глазах Сирила слишком явно сквозили страх и нескрываемое подозрение.

— Как у тебя дела? — поинтересовался Гарольд, словно бы ничего и не заметив.

— Всё хорошо, ваше величество. Спасибо, что спросили.

— Угу… А как ладишь с братьями, с матерью? Тебя никто не обижает?

— Со всеми ними у меня замечательные отношения, вам не о чем беспокоиться, — Сирилу было страшно врать королю, однако, он решил, что правда позовёт за собой куда более неприятные последствия.

В ответ Гарольд лишь пристально насупил брови, а после разразился оглушительным хохотом. Этим он весьма сильно напугал и так с трудом слаживающего слова в предложения сына.

— Ха-ха, просто удивительно! Честно говоря, я думал, ты начнёшь сетовать и жаловаться на столь «любимую» семейку! Однако вместо этого ты их ещё и прикрываешь! Я ведь и так всё знаю, так что нет смысла делать вид, будто не понимаешь, о чём говорю. Скажи: почему ты не хочешь рассказать мне правду?

— Просто я знаю, — мальчик уже не говорил, а шептал, скрючившись от страха, — что это всё равно ничего не изменит. Я давно принял свою проклятую судьбу и в борьбе с нею не вижу никакого смысла.

Услышав это, король тотчас сбросил с лица широкую улыбку и погрузился в глубокое, злополучное молчание. Казалось, что он обдумывает нечто весьма тщательно и осторожно. Да и дальнейший события лишь только подтвердили это предположение.

— Сирил, это правда, что ты изо дня в день подкармливаешь животных в королевском двору? — вдруг спросил он, на первый взгляд, совершенно не к месту.

— Простите, ваше величество, больше не буду…

— Я не об этом, — взмахом руки отец перебил оправдания сына.

— Простите, — прошептал мальчик, совершенно не представляя, что ещё ему нужно сказать.

— Знаешь, я всегда думал, почему мы живём именно так, а никак иначе. Сначала может показаться, будто с рождения эксили скованы исключительно королевской меткой, однако, на самом деле, всё вовсе не так. Наши главные цепи — это чёртовы устои и традиции, уже пару веков как изжившие себя с потрохами. Из-за них мы не можем двигаться вперёд. Из-за них стоим на месте. Из-за них не имеем будущего… Я считаю, что этому умирающему миру просто жизненно необходим кто-то, кто будет способен разорвать проклятые цепи и дать, наконец, эксилям возможность вздохнуть свободно. Кто-то вроде тебя.

Сирил совершенно не понимал, к чему клонит повелитель, и от этого его глаза не только расширились, но и, наконец, встретились с отцовскими, которые тотчас, особо и не стараясь, заключили их в свои магические оковы. Всё, что он смог, это прошептать: «Но мои волосы…», — и после этого совершенно потерять дар речи. Да уж, вовсе не так он представлял сегодняшний разговор.

— Именно поэтому, — продолжил Гарольд. — Именно из-за твоих волос. Благодаря им ты знаешь, что такое боль, а, значит, будешь в состоянии понять и чужую. Наоми, конечно, уже давно решила, что следующим королём будет Лудо, однако, я никогда не давал ей на это своё согласие. Лудо, несомненно, очень талантлив и умён, вот только я совершенно не вижу в нём будущего правителя. Почему? Ему не хватает самого главного — умения любить. О Михо и его жестокости я вообще молчу… Поэтому именно ты, Сирил, должен стать королём, когда я умру. Я даю тебе выбор: сломать свою проклятую судьбу или же вечно ползать по земле, будучи придавленным её грузом. Хорошенько подумай, чего именно ты хочешь от жизни, и если всё-таки выберешь первое, то уже завтра приходи ко мне с рассветом — я научу тебя всему, что должен знать и уметь настоящий король.

Гарольд махнул рукой, разрешая сыну покинуть комнату, и потянулся к отложенной до этого на маленький столик книге с задумчиво-обеспокоенной тенью на лице. В это время в голове Сирила вертелся целый водоворот из не свойственных для неё вопросов. «Сломать проклятую судьбу» — разве такое вообще возможно? Нечто подобное? И для такого, как он? А если… всё-таки возможно? Что тогда? Если однажды он станет королём, как того и хочет отец, тогда другие наверняка смогут признать его и, возможно, даже перестать ненавидеть.

— Завтра я приду к вам, ваше величество, — сказал он, уже успев открыть дверь, сам себе при этом не веря.

— Буду ждать, — ответил Гарольд, не отрывая глаз от открытой книжки.

Однако, закрывая дверь, Сирил всё же увидел, как по лицу отца нежной волною пробежала искренняя и счастливая улыбка.

Вспышка.

Мальчику по имени Сирил было уже десять, и в последнее время его жизнь вроде как потихоньку даже стала налаживаться. Нет, его отношения с братьями и матерью вовсе не улучшились, но