Любимые - Виктория Хислоп

Бок пронзила острая боль, будто Никоса с силой ударили в ребра. Он согнулся пополам, но никто не услышал его вскрика. Звуки сливались в какофонию – сирены, вопли.

Когда Никос приблизился к закрывающимся воротам, кто-то из знакомых его заметил и, схватив за руку, в последнюю секунду грубо затащил внутрь.

Такое развитие событий только раззадорило студентов. С чувством триумфа всплыла в коллективной памяти осада города Месолонгион, в которой греки выстояли перед жестокими турками, не склонив голову. Для Никоса это был настоящий ответ «Охи!» – настоящее «Нет!», отказ мириться с ситуацией. Думая об этом, он медленно сполз на землю. «Охи… Охи…»

Большинство студентов столпились возле забаррикадированных ворот, и никто не заметил лежащего на земле Никоса. Все внимание приковало происходящее на улице. Раздался тихий, но отчетливый грохот. К всеобщему ужасу, перед воротами расположился танк, нацелив на них пушку.

Кто-то из друзей Никоса увидел растекающуюся под ним лужу крови и оттащил его подальше от толпы. Юноша в панике попросил знакомого помочь пострадавшему, но было уже слишком поздно. Когда до места добрался молодой врач, жизнь уже угасла в Никосе. Раны в боку и на голове оказались смертельными. Студент-медик закрыл ему глаза и накинул на тело одеяло. Сейчас они ничего больше не могли сделать. Никос остался лежать на земле, пока танки занимали позицию за воротами.

В Патисии Темис никак не могла уснуть. Она в полудреме слушала радио, когда объявили, что Политехнический университет окружен.

«Вскоре ситуация должна разрешиться», – заявил голос с командными интонациями.

Ранним воскресным утром Темис переключилась на другую радиостанцию. Трансляция шла с территории университета. Студенты словно почуяли запах победы, и Темис с гордостью подумала о Никосе. Йоргос быстро уснул, не зная о происходивших событиях.

Наконец и Темис уснула на диване, убавив громкость, а когда в пять часов очнулась, в эфире раздавалось шипение. Она села, потерла глаза, на цыпочках перешла в спальню и поспала еще пару часов. Ей снились кошмары – огонь и рушащиеся здания. В сновидениях ей даже явилась Маргарита.

Разбудил Темис младший сын.

– Мана! Мана! – прокричал Спирос. – Они разбили ворота! Танк разбил ворота! В университете Никоса!

– Где ты это услышал? – спросила Темис, немедленно выскочив из постели.

– Только что приходил дядя Танасис. Он увидел новости по телевизору и решил сказать нам.

За пару секунд Темис натянула юбку и нашла обувь.

– Куда ты идешь? – спросил Спирос, увидев, что мать набросила пальто и взяла ключ.

Было только семь утра, обычно она никуда не выходила в такую рань.

– Я должна увидеть все своими глазами…

И она ушла.

Темис бежала бегом. Она знала каждый булыжник на пути, ведущем к Парфенону. В тот день несколько улиц перекрыли, было много солдат, но ее пропускали. Полицейские не обращали внимания на женщину средних лет, которая мчалась так, словно опаздывала на поезд. Никто не хотел бежать за ней следом. Тревога подгоняла Темис.

Солдаты и полицейские курили и смеялись под искореженными воротами Политехнического университета. Вокруг были разбросаны какие-то обломки, флаги. Обрывки транспарантов волочило ветром по земле, будто осенние листья.

Никто не встал у Темис на пути, когда она уверенно миновала группу военных, чтобы посмотреть поближе. Сердце билось от усталости и страха, и, несмотря на промозглый холод ноябрьского дня, по ее спине струился пот.

Сквозь искривленные металлические прутья Темис увидела остатки разрушенной баррикады перед воротами. Но тут она заметила нечто другое. На тротуаре лежало несколько тел. Среди них не было раненых. Только убитые.

Двое – крупных на вид, третье – поменьше. Из-под последнего одеяла торчал ботинок. От его вида у Темис чуть не остановилось сердце. Она столько раз полировала этот коричневый кожаный носок.

Темис оттолкнула молодого солдата, стоявшего на пути.

– Вам сюда нельзя! – рявкнул он. – Тела должны забрать.

Он говорил о трупах как о товарах на складе.

Темис даже не слышала его. Сейчас ее не волновали запреты. Осторожно, будто боясь разбудить сына, она сняла покрывало. И увидела лицо Никоса – спокойное, умиротворенное, красивое. На длинных густых кудрях запеклась кровь.

У Темис подкосились ноги. Солдат не препятствовал ей, когда она подняла на руки тело сына. Никос всегда был худощавым и теперь казался ей не слишком тяжелым, безжизненный и неподвижный. От такого сильного горя она даже не сразу смогла заплакать. Темис нежно поцеловала лицо сына, как делала в его детстве каждую ночь.

Солдату было около двадцати, и он знал, что его мать поступила бы так же. Он отвернулся, слушая, как женщина с нежностью разговаривает с сыном. Она что-то шептала, потом замолчала.

– Я хочу забрать его домой, – сказала Темис солдату.

Ее лицо было в пятнах от крови и слез.

Он не ответил, но Темис дала ему свой адрес, и тот положил листок в карман. Теперь она пойдет домой и будет ждать, надеясь, что военные проявят хоть каплю сострадания.

Медленно, слишком медленно Темис шла домой. Никто ее не останавливал. Она миновала два кордона, солдаты отходили в сторону, будто перед ними возник призрак. Весь мир словно притих. Существовали лишь булыжники у нее под ногами. Шаг, еще, еще. Темис не спешила. Она оттягивала мгновение, когда придется поделиться ужасными новостями с Йоргосом, Анной, Андреасом, Спиросом, Танасисом. Этот момент настанет, и она возьмет на свои плечи груз скорби, виня себя в том, что случилось. Ни разу в жизни, даже в боях, ей не было так тяжко.

Темис не успела дойти до квартиры, как на площади показалась Анна. Та решила поискать мать и брата. Повсюду разлетались новости. Все уже знали, что военные убили и ранили неизвестное количество людей.

Анна увидела мать издалека и сразу заметила, как мучительно медленно та шла, как опустила голову. Девушка сразу поняла, что случилось нечто страшное.

– Мана! – заторопилась она к матери. – Мана…

По лицу Темис Анна все поняла.

– Никос…

Темис смотрела под ноги. Она не могла взглянуть на дочь.

Анна ахнула. Она обняла мать, и обе зарыдали посреди площади. Прохожие с любопытством смотрели на них. На улицах редко можно было увидеть такие искренние эмоции – режим приучил всех не привлекать к себе внимания.

Йоргос с балкона увидел жену с дочерью и заторопился вниз. Помогая Темис подняться по лестнице, отвел их домой. Все молчали.

Дверь в квартиру была открыта, и двое мальчиков ждали на пороге. Две пары карих глаз с надеждой смотрели на Темис.