У стен недвижного Китая - Дмитрий Янчевецкий

Когда наши войска отдыхали на биваке в Хэсиву, к генерал-лейтенанту Линевичу приехал на совещание генерал-майор Фукушима, недурно говорящий по-русски, и сообщил следующие подробности о последних действиях японских войск. Японцы прошли город Хэсиву и встретили перед собой несколько колонн китайских войск. Китайские солдаты, насколько было видно в бинокль, были одеты в новые мундиры. Японцы сейчас же двинули вперед свою горную батарею. После трех выстрелов, которые очень метко попали в самую гущу китайских войск, китайцы сейчас же отступили и обратились в поспешное бегство. Преследовать их была отправлена японская пехота. Русские казаки и японская кавалерия бросились преследовать ближайшую китайскую колонну, которая также бежала.

В этом деле особенно отличились черномазые бенгальские уланы англичан. Они стояли на правом фланге, любовались ходом боя, но с места не двигались. Когда японская кавалерия и наши казаки перестреливались с китайцами и двое наших уже было убито, японский полковник Мориока, общий начальник соединенной русско-японской кавалерии, послал гонца к англичанам, прося, чтобы их бенгальские уланы поддержали русских и японцев и обстреляли китайцев с той стороны, где они стояли. Английский офицер, командовавший уланами, прислал интересный ответ: «Бенгальские уланы не могут стрелять, так как очень устали и берегут свои силы для финальной атаки на Пекин».

Это был уже не первый случай, что английские войска уклонялись от боя и не хотели содействовать союзникам. Японцы и русские решили за поддержкою к англичанам больше не обращаться и остальную часть похода делали без их участия.

К сожалению, обещанной замечательной финальной атаки бенгальских улан на стены Пекина союзники так и не увидели.

Матоу

28 июля

28 июля, в 3 1/2 часа утра, две наших казачьих сотни – 3-я и 6-я и два эскадрона японской кавалерии вышли из Хэсиву на разведку. В 4 часа утра двинулись дальше в поход из Хэсиву японцы: пехота и артиллерия.

В 5 часов выступили русские войска, которые двинулись по главной грунтовой дороге, едва ли заслуживающей этого названия. Дорога то тянется по высокой насыпи, то совершенно пропадает в поле и снова возобновляется, делая целый ряд поворотов. Местами дорога тонет в песке, местами теряется под травою.

По такому пути, под немилосердно палящим зноем, в клубах пыли и песку нашим и союзным войскам пришлось пройти около 120 верст, чтобы добраться до Пекина, взять его и спасти посланников. На наше счастье, пока мы могли повсюду достать питьевую воду, местами очень хорошую, чистую и вкусную.

Китайцы, поспешно убегая при нашем появлении, не хотели или не успели ни загрязнить, ни отравить колодцев.

Где проходили японцы, там деревни совершенно опустошены. Рис, мука, крупа, овощи и вообще все, что было брошено поселянами, забрано японцами. Оставшиеся китайцы захвачены ими как носильщики и тащат для японцев не только свое собственное добро, но и японские снаряды, предназначенные для китайцев же. Китайские крестьяне, которые противятся исполнить приказание японцев, тут же убиваются без долгих разговоров. Таких трупов убитых жителей много набросано по деревням. Еще с прошлой войны японцы оставили по себе в Китае такую память своими жестокостями, что китайские жители сдаются обыкновенно без всякого сопротивления. Встречаются десятки и более китайцев, которые тащат на рикшах свое же добро или японскую амуницию, предводительствуемые двумя-тремя вооруженными японцами.

Японцы жестоки, но и китайцы иногда отвечают им тем же. Однажды во время похода наши стрелки услышали пронзительные крики, доносившиеся из деревни, расположенной недалеко от дороги. Офицер послал стрелков узнать, в чем дело. Стрелки обошли деревню и нашли несчастного японского солдата, который был привязан к дереву над горящим костром.

Стрелки его сейчас же развязали. Вероятно, японец, как и все его товарищи, беззаботно шарил по деревне, отыскивая китайское добро, отбился от своих, был из-за угла схвачен китайцами и обречен на сожжение. Его мучители скрылись.

Японцы с таким презрением относились к китайцам, что нередко по одному – по два человека уходили в окрестные деревни за добром и живностью и иногда пропадали без вести. Таких отбившихся и заблудившихся японцев русские офицеры очень часто подбирали.

Мы идем по той же дороге, по которой сорок лет тому назад шло англо-французское войско, под начальством генерала Гранта и генерала Монтобана, в начале сентября 1860 года. Время года было почти одинаковое. До Янцуня мы шли левым берегом Пэйхо, между рекой и железной дорогой. После Янцуня, перейдя на правый берег, мы оставили железную дорогу далеко на юг и проходили то между волнующимися темно-зелеными стенами кукурузы и гаоляна, то среди брошенных деревень.

Во главе международного отряда шла русско-японская кавалерия. За нею тянулись японские батареи и полки.

Генерал Линевич, генерал Василевский и походный штаб ехали верхами в версте или полуверсте впереди русского отряда, который непосредственно вел генерал Стессель. Когда приближались к селению, в котором был назначен ночлег, генерал Василевский выбирал место для бивака на сухой ровной местности, вдали от китайских жилищ. Прислуга разбивала палатки для генералов и штаба. Подтягивались наши части. Солдаты первым долгом отыскивали воду, наполняли драгоценной влагой свои походные холщовые ведерки, резали гаолян, расчищали место, натягивали палатки, разводили костры, кипятили воду в походных кухнях, варили чай и консервы, мылись, искали в деревнях арбузов, дынь, овощей, кур и скот. Офицеры также питались консервами, чаем, сухарями и тем, что можно было добыть в деревнях.

Несмотря на все трудности пути, неутомимо и упорно идут на Пекин только русские и японцы. Хотя у японцев очень много отсталых и больных, которые бесконечной вереницей тянутся позади своих войск, сидят по деревням, едят арбузы и понемногу нагоняют своих, однако японцы все время идут в авангарде международного отряда.

Чем больше мы удаляемся от Тяньцзина, тем длиннее растягивается японский отряд. Насколько японцы в бою храбры, настолько же они и невыносливы в походе. Десятки и сотни слабосильных и отсталых японцев бредут позади своего отряда. Самых слабых подбирают русские и сажают на свои двуколки, лазаретные фуры и орудия. Японцы, по-видимому, опасны и стремительны только в первом ударе, но они быстро слабеют и для следующих ударов у них не хватает сил и энергии.

Цельной, стройной и несокрушимой массой идут только войска Русского Царя. Как ни трудно идти в жару и духоту по песку, но наши полки и батареи идут все вперед и вперед, попивают водичку из фляжек, грызут сухари, и веселые песни русских стрелков далеко разносятся по опустелым китайским деревням.

Воспитанные в суровых снегах и морозах далекого Севера, с детства привыкшие к тяжелой сохе и косе, вскормленные черным хлебом, щами и кашей, русские воины гораздо лучше выносят китайский зной, нежели японцы, выросшие на рисе, рыбе и овощах и избалованные нежным климатом своих роскошных островов. Однажды целый батальон японцев, пришедший из Тонку в Тяньцзин, так ослабел от зноя, духоты и усталости, что лег на землю возле русского лагеря, и наши стрелки стали отпаивать и отливать холодной водой своих боевых товарищей.