Мятеж - Ханна Мэтьюсон

когда Джупитус упорно искал доказательства моего проступка.

Сибелла неловко поерзала.

– Вы с Джаспером когда-то были друзьями.

– Я тоже так думал.

Она снова заколебалась.

– Ты сказал Льву и Вирджилу, что это Джаспер был причиной твоего изгнания.

Он кивнул, и его сердце учащенно забилось. Одна мысль о том, чтобы высказать то, что он держал в голове, то, что так отчаянно хотел донести людям, вызывала такой ужас, что Олливан не был уверен, что сможет преодолеть его.

– Никто мне не поверил, – сказал он, прислоняясь спиной к стене. Сибелла промолчала, поэтому он сделал серию долгих вдохов, приказав ожидать худшего, и заставил себя заговорить.

– Правила в клубе были простыми. Вы выигрывали бой, если ваш противник сошел с ринга или уступил. Травмы были обычным делом, но применять смертельные приемы было запрещено.

Он невесело рассмеялся.

– Я сомневаюсь, что организаторы были так уж заинтересованы в защите наших жизней, просто им было это выгодно. Умри там кто, семья начнет задавать вопросы, дружина проведет расследование. Их бы не только прикрыли, но и рано или поздно обвинили в нарушении Принципов.

– Мы меняли места встреч, чтобы распределить риск. Все участники нарушали закон, но нарушения были бы не так уж чудовищны, если бы кого-то поймали в его собственном квартале. Но все остальные использовали свою магию за пределами границ своих кварталов. В тот месяц мы были на территории чародеев. Если бы мы были где-нибудь в другом месте, возможно, кто-то и усомнился бы в том, что я убил кого-то с помощью магии. Возможно, мне бы поверили, если бы я сказал правду.

Олливан откинул голову назад, его глаза были устремлены в потолок. В течение последнего года он снова и снова прокручивал в уме «что, если». Всякий раз, когда он задавался вопросом, планировал ли Джаспер свое предательство с самого начала, место проведения дуэльного вечера становилось доказательством того, что так оно и было.

– Я вышел против призрака по имени Джонас Бенн. Злобный хулиган. До той ночи его несколько раз чуть не выгнали за использование слишком опасных приемов.

Он засунул палец в правое ухо и подергал им – это стало его навязчивой привычкой.

– Когда мы дрались в последний раз, я перестал слышать этим ухом. Он ударил меня по голове и вырубил. Все знали, что наш матч-реванш будет жарким. И я побеждал. Его техникой была грубая сила; мне удалось удержать его на расстоянии залпом мелких режущих проклятий. Я пытался утомить его, заставляя бегать по рингу, уворачиваясь от них. Затем он подловил меня и ударил кулаком по голове. Он снова целился мне в ухо. Слава звездам, он промахнулся, но с тех пор у меня на щеке остался этот шрам.

Он указал на правую щеку, на шрам, плохо заживший в Ином мире без помощи волшебной медицины.

– На нем было кольцо. Я увидел его после удара – думаю, он хотел, чтобы я это сделал. Уродливая штука с головой ворона на ней, но вместо клюва лезвие. Оружие было против правил для призраков, чародеев и метаморфов – нужно было использовать свою магию, и только магию, – но было слишком поздно обращать на это внимание.

Олливан вздохнул. Какой-то самоуничижительный порыв подсказал ему рассказать всю историю такой, какой она была. Версию с собственными ошибками и огрехами. Это было своего рода испытание. Из всех людей ему важно было, лишь чтобы Сибелла поверила ему.

– Я был зол, – тихо сказал он. – И в моем арсенале было то, о чем он не знал. Заклинания, чтобы голоса шептали ему на ухо, описывая, как убивают его семью. Заклинание, от которого у него в легких начнут летать мотыльки. Я начал бить его всем этим. Он кашлял кровью, стоя на коленях, когда…

Он прервался, волнуясь.

– Я должен рассказать тебе о бойцовском ринге. Он был отмечен краской на полу, но зрители переливались через границу. Деньги переходили из рук в руки, так что все хотели оказаться на ринге. Если к концу боя, в котором вы не участвовали, на вас не было крови другого человека, значит, у вас был не очень-то хороший обзор. Если кто-то прикасался к тебе, пока ты дрался, в этом не было ничего странного. Это важная вещь, которую нужно знать. Джаспер поставил на меня деньги. Поэтому, когда я был готов покончить с этим – нокаутировать Бенна, – когда я поднял руку, чтобы направить заклинание, Джаспер положил руку мне на плечо и сжал, но я не придал этому значения.

Олливан все еще мог видеть ту ночь в ярких красках, мог почти чувствовать, как что-то неправильное захватывает его, захватывает его магию, когда она достигает кончиков его пальцев.

– Но это не было подбадриванием.

Он посмотрел на Сибеллу, умоляя ее понять.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем ее глаза расширились.

– Он направил в тебя свою магию, – сказала она.

Олливан кивнул.

– Ты помнишь, на что это было похоже?

– Я не контролировала это.

Ее голос упал до шепота. Она знала, она понимала. Она должна была понять.

– Если бы ты в то время творила заклинание, оно бы усилилось. Сверх того, что ты намеревалась, и, возможно, с последствиями, которых ты не хотела.

– Что это было за заклинание?

У Олливана перехватило дыхание. Он ненавидел думать о той ночи; это вызывало эмоции гораздо худшие, чем гнев. Или, может быть, он задыхался не из-за этого. Может быть, это было из-за того, что рука Сибеллы лежала в его руке.

– Это было… это было заклинание ветра, – сказал он. – Я просто хотел, чтобы он вышел за ринг.

Сибелла крепко зажмурила глаза. Когда она их открыла, в уголках заблестели слезы.

– Ты даже не пытался причинить ему боль.

– Но я это сделал. Я не мог это контролировать, не мог остановить. Возможно, если бы я ожидал взрыва силы, все могло бы быть по-другому. Он мог бы пережить сильный порыв ветра, отделавшись порезами и царапинами. Но шок от случившегося… сделал лезвие из моего заклинания. Я пронзил его сердце проклятым порывом воздуха. И ни одна душа в ту ночь не знала, что сделал Джаспер.

– Как Фиск узнал? – спросила Сибелла.

Олливан сжал кулак.

– Джаспер сказал ему. Это была подстава от начала до конца. Ночь на нашей территории, противник – тот, с которым у меня уже был конфликт. Он все рассказал моему дедушке.

– Но почему? – спросила Сибелла.

Олливан не знал наверняка. Если бы знал, то мог бы предвидеть, что это произойдет, и уберечься от предательства. Но у него были