Assassin's Creed. Ренессанс - Оливер Боуден

– Я ничего не знаю! Он – такой же монах, как и я. Только он выбрал орден доминиканцев, отличающийся более строгими правилами. Но…

– У него недостает одного пальца?

– Да. Но как могли…

В глазах монаха что-то вспыхнуло.

– Что за человек Джироламо Савонарола? – допытывался Эцио.

– Мой двоюродный брат – человек набожный. Служитель Господа. А кем, позвольте спросить, являетесь вы, дабы я знал, кого мне поминать в своих молитвах?

– Я… у меня нет имени, – ответил Аудиторе. – Но сделайте одолжение, назовите мне свое.

– Фра Марчелло Савонарола, – тоном человека, привыкшего подчиняться, ответил монах.

В мозгу Эцио лихорадочно неслись мысли.

– Где сейчас может находиться Джироламо? – спросил он.

Чувствовалось, фра Марчелло решал, не будет ли сказанная правда сделкой с совестью.

– Мой брат всегда имел… свои воззрения на служение Богу. Это правда… Он открыто проповедовал эти воззрения… Возможно, вы найдете его в Венеции.

– Что он там делает?

Марчелло распрямил плечи:

– Я считаю… Джироламо избрал неверный путь. Он грозит людям адскими муками. Утверждает, что видит будущее. – Глаза Марчелло, распухшие от слез, были полны душевной боли. – Но по-моему, он безумен и заражает своим безумием других!

Эцио чувствовал, что потратил слишком много времени и сил на поиски, казавшиеся ему бесплодными. Поиски Савонаролы были равнозначны погоне за блуждающим огоньком, химерой или собственным хвостом. Но невзирая на его ощущения, поиски должны были продолжаться – неустанно и неумолимо. У этого служителя Господа недоставало одного пальца, но зато он владел Яблоком. Савонарола и представить себе не мог безграничное могущество, которое давал этот древний артефакт. Все усугублялось тем, что Яблоко находилось в руках религиозного фанатика, еще более непредсказуемого, чем сам Великий магистр Родриго Борджиа.

Эцио приплыл в Венецию на равеннском галеоне. Его встречала Теодора.

В 1492 году Венеция по-прежнему находилась под правлением довольно честного и справедливого дожа Агостино Барбариго. Город бурлил, обсуждая последнюю новость. Некий генуэзский мореплаватель по имени Христоффа Коромбо вознамерился переплыть океан в поисках нового пути в Индию. На снаряжение экспедиции требовались деньги, и поначалу он обратился за помощью к Венеции, которая отвергла его затею как безумную и разорительную. Зато испанцы отнеслись к замыслам Христоффы всерьез и ссудили его деньгами. Теперь корабли готовились к отплытию. Венецианцы чесали в затылке и спрашивали друг друга: неужели у Венеции не нашлось бы денег на снаряжение кораблей? Можно сколько угодно называть затею Коромбо безумной, но вдруг он и впрямь найдет морской путь в Индию? Тогда Европа перестанет зависеть от прежнего пути по суше, перегороженного сейчас оттоманскими турками.

Эцио слушал Теодору вполуха. Его не волновали чужие политические и торговые интересы. Мозг был занят совсем другими мыслями.

– Мы получили твои сведения, – сказала Теодора. – Но ты уверен в них?

– Это единственная зацепка, которая у меня есть. По-моему, сведения вполне достоверные. Яблоко находится в руках Савонаролы. Слышал, он проповедует адские муки, огонь и смерть. Все это в скором времени должно обрушиться на род человеческий.

– Я это слышала собственными ушами, – сказала Теодора.

– Так тебе известно, где его можно найти?

– Нет. Я слышала проповедь человека, которого называют Вестником. Он собирает толпы в той части города, где живут ремесленники, и грозит людям всеми ужасами, о которых ты упомянул. Возможно, он – ученик того монаха. А теперь идем. Думаю, ты остановишься у меня. Так будет удобнее во многих отношениях. Передохнешь с дороги, и потом мы пойдем туда, где проповедует Вестник.

Людям образованным и здравомыслящим, к числу которых принадлежали Эцио с Теодорой, было понятно, почему проповеди об адских мучениях начинают захватывать все большее число умов. Близился 1500 год, после которого начнется вторая половина тысячелетия. Многие верили, что наступит конец света и состоится второе пришествие Христа. «Когда же приидет Сын Человеческий во славе Своей и все святые Ангелы с Ним, тогда сядет на престоле славы Своей, и соберутся пред Ним все народы; и отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов; и поставит овец по правую Свою сторону, а козлов – по левую»[157].

Страшный суд, описанный в Евангелии от Матфея, занимал воображение очень и очень многих.

– Этот Вестник и его наставник всерьез наживаются на febbre di fine secolo[158], – сказала Теодора. – Насколько я знаю, они сами верят в то, о чем вещают.

– Они и должны верить, – ответил Эцио. – Имея в руках Яблоко, они вполне могут вызвать страшные беды по всему миру, только это будет не Божья кара, а дьявольские козни… Слава богу, они еще не выпустили неведомую силу, заключенную в Яблоке. Сомневаюсь, что они смогли бы ею управлять. Думаю, сейчас они вполне довольствуются предсказаниями конца света. А это… – он невесело рассмеялся, – всегда было ходовым товаром.

– Все даже хуже, чем ты думаешь, – вздохнула Теодора. – Поневоле поверишь, что конец света не за горами. Ты слышал последние горестные новости?

– Я ни о чем не слышал с тех пор, как покинул Форли.

– Лоренцо Медичи скончался на своей вилле в Карреджо.

Аудиторе помрачнел:

– Действительно горестные новости. Лоренцо был верным другом нашей семьи. Он оберегал наш флорентийский дом. Теперь я вряд ли смогу там снова поселиться. Но это еще можно пережить. Боюсь, Флоренцию ждет обострение отношений с другими городами-государствами. Лоренцо был искусным дипломатом, хотя и в лучшие времена мир оставался слишком хрупким.

– Я сообщила тебе еще не все новости. Есть кое-что похуже, чем смерть Лоренцо. – Она замолчала. – Здесь, Эцио, я призываю тебя скрепить сердце. Родриго Борджиа… Испанец… избран папой. Теперь он правит Ватиканом и Римом как папа Александр Шестой.

– Что?! Что за чертовщи…

– Конклав завершился совсем недавно, в этом месяце. Ходят слухи, что Родриго попросту купил большинство голосов. За него голосовал даже Асканио Сфорца, который многим казался наиболее вероятным кандидатом. Четыре тяжело груженных мула – говорят, именно столько серебра Родриго потратил на подкуп.

– Но зачем ему было становиться папой? Чего он добивается?

– Разве такие люди, как он, удовлетворятся властью, которую уже имеют? – усмехнулась Теодора. – Теперь, Эцио, все мы находимся во власти волка. Вероятно, самого хищного и ненасытного из всех.