Ночь масок и ножей - Л. Дж. Эндрюс

class="p1">Черный Дворец состоял из узких коридоров, гостиных, длинных бальных залов, где Ивар тратил бессчетные пенге, развлекая богатеев Клокгласа или зарубежных дипломатов. Он хвалился своей властью. Он упивался ею, потому что техническое отсутствие короля делало четыре региона слабыми. Междоусобица могла разобщить земли, но Ивар в своей злобе гордился тем, что никто не рискнет подняться против него.

Конечно же, власть было легче сохранить, если он мог менять сами мысли других людей.

Я выпрямил спину, когда скидгарды ввели меня в большой зал совета. Я не склонюсь перед Иваром. Чем повалиться наземь, как какой-то сломленный слабак, я скорее вырву себе сердце.

Тяжелые деревянные скамьи с красиво вырезанными на них символами богов большим квадратом стояли в центре комнаты. Пол покрывали толстые, жесткие медвежьи шкуры. Столы украшали рога и кувшины броана и сладкого вина. Пирожные с медовым соусом и ягодным заварным кремом – как будто все, что осталось от Маск ав Аска, просто перенесли во дворец, чтобы продолжить празднество внутри.

На скамьях собрались члены внутреннего совета Ивара. Несколько генералов и капитанов скидгардов. Мне до них было мало дела. Мой взгляд тут же прилип к стульям с высокой спинкой во главе комнаты.

Если бы Ивар был королем, это был бы его тронный зал. Даже без титула он прилагал немало усилий, чтобы выглядеть по-королевски. Лорд Магнат занял самый широкий стул. Он посмотрел на меня с яростью, кипящей под поверхностью. Ниалл рядом с ним натачивал изогнутый нож с головой волка в качестве рукоятки.

Это оружие использовалось для церемонии, и все мои десять лет здесь я избегал этого ножа. Я стиснул челюсти, чтобы не выдать, как один вид его всколыхнул все детские страхи, связанные с этой волчьей рукояткой.

Леди Магнат сидела на скамье между двумя своими любовниками. А дальше, прислонившись к одному из столбов, подпирающих арочную дверь в задней части комнаты, стоял Лука Грим, уткнувшись носом в книгу.

Он поднял глаза, поджав губы. Он бы убил меня за то, что я попался, но, судя по тому, как он закатил глаза, я почти не сомневался, что второй сын Ивара уже придумывал что-то жутко драматичное, чтобы попытаться все это исправить. Гипнотик с месмером, трюкач по натуре. Лука точно что-то придумает.

По крайней мере, за эту надежду я тоже мог ухватиться.

– Злоносец, – Ивар перестал барабанить пальцами. Комната была накрыта ужасом, каждая ворсинка на ковре, каждая страница каждой книги на полках были пропитаны им.

Я поднял подбородок, ухмыляясь.

– Меня не так зовут.

– Злоносец, ты не будешь говорить, пока тебя об этом не попросят. – Ивар поднялся со стула. Он никогда не называл моего имени. Для него я был лишь недостающим кусочком его бесценного набора света и тьмы. Его первозданного баланса сил. Он не успокоится, пока не соберет его. Лорд Магнат спустился по ступеням возвышения и подошел ко мне. – Скажи мне, кто эта девчонка.

– Нет.

Удар в лицо меня не удивил. Я не застонал. Не поморщился. Я принял удар, сплюнул кровь и вновь обратил свое внимание к Лорду Магнату, как будто ничего и не случилось.

– Скажи мне, кто эта девчонка.

– Воровка из гильдии Кривов.

Ивар хохотнул и свирепо глянул на старшего сына.

– Тебя облапошила воровка. Ты настолько отчаялся найти женщину, чтоб грела тебе постель?

– В деле был замешан месмер, – огрызнулся Ниалл в ответ.

– А будучи Лордом Магнатом, ты должен быть чувствителен к магическим уловкам, – голос Ивара прозвенел по комнате. Он был властным, жестоким, он заставил всех затаить дыхание. Он прищурил глаза. – Ты меня разочаровываешь.

Щека Ниалла дернулась, но ему хватило мозгов помалкивать.

Ивар обошел меня кругом, словно охотящийся ястреб.

– Почему она столько для тебя значит? Не отрицай. Ты ошибся, прежде всего посмотрев на нее, когда мы прибыли.

– В моей гильдии все много значат.

– Я узнаю правду, злоносец, – сказал Ивар, будто давая обещание.

Мне больше нечего было сказать.

Ивар протянул руку за ножом. Ниалл полвздоха колебался, затем отдал его. Я подготовился к тому, что будет дальше. Наконец дать Ивару то, что он всегда хотел, было хуже, чем преисподняя.

– Раз уж ты упорно отказываешься что-либо говорить о девчонке, я сделаю так, что она станет для тебя никем. – Он злобно улыбнулся и схватил меня за руку, заставляя выставить ладонь. Я сжался, когда он порезал меня своим клинком. Глубоко и быстро, крови было достаточно, чтобы Ивар смог залить дно чаши. Он наклонился поближе; его лоб едва не касался моего. – Она станет всего лишь кошмаром в твоей голове, злоносец. Я заставлю тебя бояться ее, презирать ее, желать девчонке мучительной смерти.

Я смотрел мимо Ивара. Если он посмотрит мне в глаза, то увидит в них страх.

Ивар усмехнулся, будто уже победил.

– Я знаю, есть те, кто верит, что среди нас все еще имеются оракулы памяти, но мне очень нравится дар манипуляций с памятью. Он делает мир куда интереснее.

Ивар опустил пальцы в чашу, смачивая кончики моей кровью. Сколько раз я наблюдал то же самое? Когда новые альверы попадали в Черный Дворец через торги, через маскарад и из других королевств, он уничтожал их воспоминания. Извращал их, пока в альверах не начинали бурлить новые воспоминания о непоколебимой преданности Лорду Магнату.

Все прочие мысли, лица и любимые уничтожались. Оставались лишь Ивар и его дворец.

Малин брала дыхание или кость, чтобы красть память. Ивар использовал кровь, чтобы менять мысли.

Так же, как и в древних легендах, одна линия использовала мысли, чтобы видеть, а вторая меняла сознание, заставляя верить в совершенно другие вещи.

То, чего Малин не знала, то, о чем я раз за разом хотел ей рассказать, пугало.

Все, что я мог, – это надеяться, что гильдия Кривов, Фалькины и Хаген защитят ее от всего этого.

Внутренний круг Ивара смотрел с каким-то извращенным благоговением, как он повращал мою кровь, сочиняя жуткие картины, которыми он заменит несколько теплых мгновений. Я поднял руку к розе, лежащей у меня на сердце.

Двумя пальцами Ивар нарисовал у меня на лбу руны, которыми изгонит лицо Малин из моего разума.

Я крепче стиснул розу. Закрыл глаза.

Он мог изменить ее лицо, мои мысли, но я молил судьбу, – если она вообще существовала, – чтобы он не тронул того места в моем сердце, где она жила. Даже если это будет сокрыто от моего разума, пусть мое сердце держится за нее.

Я любил Малин Штром.

Я прожил всю жизнь, любя ее. Если попросят, клянусь богами, я бы