Море и цивилизация. Мировая история в свете развития мореходства - Линкольн Пейн

В обоих рассказах — норвежца Охтхере и Вульфстана, имевшего как минимум прочные связи со скандинавской общиной, — примечательно отсутствие упоминаний о набегах, грабежах и каких бы то ни было схватках. Как-никак, конец IX века — это разгар экспансии викингов. Примерно в то же время, когда Охтхере и Вульфстан повествовали о своих плаваниях Альфреду, норвежские викинги заселяли Исландию, Роллон осаждал Париж (впоследствии ему достанется во владение Нормандия); принадлежащий викингам Дублин был процветающим торговым городом, столица варяжской Руси вот-вот должна была переместиться из Новгорода в Киев, ближе к богатствам Византийской империи, а Альфред Великий сдерживал наступление датских викингов на англосаксонский Уэссекс. Тем не менее и Охтхере, и Вульфстана, судя по всему, заботит исключительно добыча узкоспециализированного или престижного товара. Не менее поразителен сам факт совершения таких плаваний, поскольку до VII века скандинавы были в принципе не знакомы с парусом. Повествования Охтхере и Вульфстана, задающие столько разноплановых загадок, служат превосходной отправной точкой для исследователей развития дальнего мореплавания в Северной Европе.

Учитывая близость северных европейцев к историческим центрам средиземноморской культуры, сравнительное отставание в переходе к централизованной власти и строительству городов, не говоря уже о применении паруса, кажется странным. Тем не менее жители Ближнего Востока и Греции смотрели на Северную Европу как на дикие края, откуда приходят варварские орды вроде «народов моря», и немногие сведения о севере воспринимали скептически. Геродот в описании этих земель осторожничал, «ибо я не допускаю существования реки, которую варвары называют Эриданом, которая будто бы впадает в Северное море и от которой, как говорят, приходит янтарь; не знаю я также, действительно ли существуют Оловянные острова, с которых приходит к нам олово… Я не могу найти ни одного очевидца, который подтвердил бы, что по ту сторону Европы есть еще море».[605] Торговый обмен между севером и югом велся за много веков до Геродота и греческой колонизации Черного моря, о чем свидетельствует балтийский янтарь на корабле из Улубуруна, затонувшем в XIV веке до н. э. Но как этот обмен осуществлялся, нам неизвестно. Олово из Корнуолла на юго-западе Британии поступало в Средиземноморье через Бискайский залив, а далее по Луаре и Гаронне.[606] Знакомство Северной Франции и Западной Германии с греческим и этрусским товаром состоялось еще в VI веке до н. э., что подтверждает найденная при раскопках бронзовая чаша для смешивания вина и воды на 1100 литров. Эта чаша — так называемый викский кратер[607] — была, вероятно, изготовлена в Спарте, перевезена вверх по Роне и Соне, затем на небольшое расстояние по суше к верховьям Сены, которая течет на север через Париж в Ла-Манш.

Подобные речные маршруты были отличительной чертой европейского субконтинента. Транспортное и торговое сообщение по рекам осуществляется не только в этом регионе, но проходимых речных путей, соединяющих моря или океаны по разные стороны материка, наберется немного, тогда как европейские реки, связывающие Средиземное, Черное и Каспийское моря на юге и востоке, Балтийское, Северное моря и Атлантический океан на севере и западе, поражают многочисленностью. Самый протяженный из этих маршрутов проходит по Дунаю и Рейну, берущим начало в ста километрах друг от друга в Альпах (их притоки сближаются еще теснее) и тем самым обеспечивающим почти непрерывный речной путь через всю Европу от Черного до Северного моря. Центральная Европа и европейская часть России покрыты густой речной сетью. Дунай, Днестр, Днепр текут на юго-восток к Черному морю, а от их верховьев довольно легко добраться до Эльбы, текущей на северо-запад к Северному морю, а также до Одера, Вислы и Западной Двины, впадающих в Балтийское море. Процветание центру торговли IX века Новгороду и его предшественнице Старой Ладоге обеспечило расположение на Волхове, текущем на север из озера Ильмень в Ладожское, которое Нева соединяет с Балтикой. Озеро Ильмень, в свою очередь, питает река Ловать, протекающая в относительной близости от Днепра. Новгород главенствовал в торговле между Балтикой и Византией, пока его не потеснил стоящий на Днепре Киев. Второй маршрут по Днепру включал его приток Припять и короткий отрезок волоком к Бугу, притоку Вислы. Дальше к востоку всего в трехстах с небольшим километрах от Балтики (и в непосредственной близости от Западной Двины и Днепра) начинаются верховья Волги, устремляющейся к Каспийскому морю. Этот маршрут обеспечивал североевропейским торговцам почти прямой выход на среднеазиатский Шелковый путь и иранский рынок. В низовьях Волга успевает подступить к Дону почти на сто километров, прежде чем тот разойдется с ней и повернет на запад к Азовскому и Черному морям.

В IV столетии до н. э. купцы Западного Средиземноморья после двухвекового перерыва, вызванного переселением кельтов, возобновили торговлю с севером. Одним из самых оживленных маршрутов был коридор Од — Гаронна — Жиронда, ведущий от Нарбонны на Средиземном море к Бордо в Бискайском заливе.[608] Этот путь предпочитали греческие торговцы из Массилии (нынешний Марсель), один из которых, Пифей, возможно, именно так добирался до Бискайского залива в 320-х годах до н. э. Его рассказ о путешествии, названный «Об океане», дошел до нас лишь цитатами в трудах более поздних авторов (не все из которых доверяли его заявлениям), но примерно наметить его маршрут мы можем. Достигнув Бискайского залива, он отплыл в Бретань. Высокие приливы на атлантическом побережье и в Ла-Манше — до 4,5 метра в бухте Киберон и 16 метров у острова Мон-Сен-Мишель, тогда как средиземноморские не достигали и метра, — неизменно изумляли средиземноморских моряков, и Пифей, вероятно, уделил им немало внимания. Переплыв из Франции в Корнуолл, он двинулся вдоль западного побережья Великобритании к Оркнейским и Шетландским островам, лежащим севернее Шотландии и заселенным к IV тысячелетию до н. э. В дошедших до нас цитатах встречается загадочное утверждение, что за шесть дней он доплыл до земли под названием остров Туле, где солнце светит почти двадцать два часа, — это могла быть либо Исландия (как считали средневековые авторы), либо Норвегия. Даже если его заметки основаны на слухах, а не на личном опыте, из них следует, что западноевропейские мореходы (в отличие от населения материковой Скандинавии) уже к этому времени добирались до Полярного круга.