Сорок имен скорби - Джайлс Блант

Даже при самых подходящих погодных условиях нелегко извлечь крупный и тяжелый объект со стадвадцатиметровой глубины. А при минус двадцати, когда поверхность воды успела замерзнуть, оттаять и снова замерзнуть, задача ничуть не упрощается. Когда лед достаточно окреп, лесная служба установила на берегу озера буксирный кран — двенадцатитонный тягач, у которого сзади была катушка с несколькими милями стального троса. Трос протянули по льду на несколько сотен метров и пропустили через блок, установленный над прорубью шириной около четырех с половиной метров. Над дальними холмами виднелось солнце, бледное и холодное, словно луна.

Для Алгонкин-Бей двадцатиградусные морозы — вещь обычная, но недавнее пребывание в ледяной воде обострило чувствительность Кардинала к низкой температуре. Он стоял на небольшом причале под насосной станцией, дрожа с головы до ног. Делорм, с рукой на перевязи, и Джерри Комманда, погрузивший руки в карманы, стояли перед ним, несильный, но пронизывающий ветер с озера уносил облачка пара от их дыхания. Под обычной одеждой у Кардинала были длинные теплые кальсоны, кроме того, он надел теплое пальто, но все равно чувствовал себя так, словно стоит голый.

Команда лесной службы собралась вокруг проруби. Водолазы в накачанных воздухом костюмах напоминали персонажей Жюля Верна — что-то вроде викторианских астронавтов. В предсумеречном свете на шлемах мрачно блестели фонари. Они проверили фалы, пару раз резко их дернув, и шагнули в отверстие. Чернильная вода сомкнулась над их шлемами.

— Лучше уж они, чем я, — пробормотал Кардинал.

— Все равно было очень любезно с твоей стороны попробовать воду первым, — откликнулся Джерри Комманда. — Мало бы кто на это решился.

С холма донесся аромат кофе и пончиков, и полицейские повернулись к холму, как собаки при звоне миски. Парень из лесной службы крикнул, чтобы они подошли перекусить, и они не заставили просить себя дважды. Кардинал проглотил шоколадный пончик и обжег язык, глотая кофе, но ему было все равно. Он с наслаждением впитывал льющееся внутрь тепло.

Через сорок пять минут небо потемнело, и холмы стали едва различимы. Раздались крики — это из озера показалась задняя часть Фрейзерова «виндстара». Постепенно появилась вся машина; из щелей в окнах и дверях лилась вода пополам с грязью. Группа зафиксировала машину дополнительными тросами, прилаженными водолазами. Лебедка на двенадцатитонке пришла в движение.

Фонари на водолазных шлемах казались теперь яркими, как передние фары автомобиля, и кто-то попросил водолазов их выключить. Группа работала при свете переносных прожекторов, установленных на небольших треножниках. Неожиданно машина завалилась набок, и тело Эрика Фрейзера наполовину вывалилось из открытой передней дверцы; вода струей лилась из черного рукава.

— Вот гадство, — проворчал Джерри Комманда. — Чуть было опять его не бултыхнули.

Лебедка скрипела при каждом обороте; грузовик медленно пополз по льду к берегу. Кардинал вспомнил тот вечер, когда Делорм за ним заехала и они, словно полярники-первопроходцы, отправились осматривать замерзшие останки, бывшие когда-то девочкой. На льду это началось, подумал Кардинал, на льду и кончается.

Тело вытянули из фургона и, как пойманную рыбину, положили на причал. Кожа посерела, но на выступающих костях — лоб, нижняя челюсть, нос, — она была натянута до невероятной белизны. Труп осмотрел коронер, на этот раз не доктор Барнхаус, а другой, молодой, с которым Кардинал никогда раньше не работал. Парень спокойно и тщательно делал свое дело, без Барнхаусовых шумных заявлений.

Кардиналу всегда казалось, что над трупом Эрика Фрейзера он произнесет что-нибудь значительное, ибо, что скрывать, он не раз представлял себе это зрелище. Но сейчас, глядя на тощее тело поверженного врага у своих ног, Кардинал обнаружил, что сказать ему нечего. Он знал, что должен чувствовать — этот монстр легко отделался. Кардиналу следовало бы желать, чтобы монстр еще был жив и не смог бы избежать земной расплаты. Но все в этом теле — блеклая кожа, узкие запястья, — показывало, что это было человеческое существо, а не чудовище. И Кардинал испытывал ужас пополам с жалостью.

Все долго молчали. Итог подвела Лиз Делорм.

— Господи, — проговорила она чуть слышно. — Господи, какой маленький.

Наконец коронер попросил прикрыть тело.

Повернувшись, Кардинал заметил, что вокруг бухты зажглись первые фонари. Скоро час пик. Слава богу, им удалось вытащить эту штуку не на глазах у множества зевак. Впрочем, один-два любопытных всегда найдутся, так что когда, отойдя от тела Эрика Фрейзера, он зашагал вверх к своей машине, то не удивился при виде одинокой фигуры — маленькая некрасивая женщина стояла на обочине и, глядя на суету внизу, сжимала в варежке платок, словно у нее горе.

Голова Кардинала была так долго занята делом Пайн — Карри, что о других вещах он думать разучился. Время давило. Мысли о будущем вызывали у него беспокойство и тоску. Он и хотел поговорить с Кэтрин, и боялся этого, предпочитая отложить разговор хотя бы до ее возвращения из больницы.

В один из дней он заменил треснувшее стекло в комнате, разморозил холодильник, постирал и даже починил трубу, по которой шла горячая вода. Теперь он был в гараже — заделывал дыру, через которую пробирались еноты, чтобы порыться в мусоре. Он вырезал подходящий по размеру кусок фанеры и приготовился убрать старый, сгнивший.

Его грызло раздражение. Шеф уехал в Торонто на совещание, но скоро он, конечно, позвонит. Кардинал понял, что выполняет простейшие работы по дому главным образом для того, чтобы сдержать панику. Он чувствовал, что вот-вот окончательно заблудится, его будущее виделось ему как тропинка, внезапно исчезающая в глубине леса.

А что делать с оставшимися деньгами, которых Келли хватит лишь на последний семестр? Что с ними теперь делать? Вернуть Рику Бушару? Бушара обвинили только в перевозке наркотиков, но список его подвигов был длинным и включал насилие (сексуальное и иное), ограбление с применением силы и по меньшей мере одну попытку убийства. «Рик Бушар, — говаривал торонтский лейтенант, — самый-рассамый сукин сын на свете. В аду должны придумать что-нибудь особенное для этого мерзавца».

Устанавливая новую фанеру, Кардинал вдруг понял, что у него не хватит жестокости перекрыть енотам вход. Если здесь у них единственный источник тепла и корма, а он закроет отверстие, это может их убить. Он вырезал в фанерке небольшой квадрат и прикрепил к нему петли, устроив для енотов дверь. Блестящая идея, Кардинал. Вот теперь ты мыслишь реально. А если летом он еще будет жить здесь, то тогда и заколотит дырку.

Если он еще будет здесь. Это казалось все менее вероятным. Десять лет он служит в полицейском управлении Алгонкин-Бей. При любой работе, какую он сумеет получить (если он сможет ее найти и если вообще будет свободен в своих действиях), он вряд ли потянет выплаты за дом, не говоря уж о счетах за отопление.

Он вернулся в коттедж и» сварил себе еще кофе без кофеина. Пора отвлечься от собственных забот и подумать о том, как страдают родители Билли Лабелля. Фрейзер мертв, и надежда на то, что удастся обнаружить останки их сына, быстро тает. Лабелли прислали в «Лоуд» письмо, где жаловались на полицию, убившую преступника, тогда как надо было захватить его живым. Неужели они так никогда и не обретут покой?