Фамильяр для Корявки - Натали Гетце

обрывался при мысли, что вот сейчас в камеру кто-то войдёт и совершенно не важно кто это будет Стефан или кто-то другой, важно, что с этого самого момента время, что было мне отпущено пойдёт на секунды.

Но все мои опасения были напрасными, мои тюремщики, уверенные в своём предприятии, не спешили, выкручивая мне руки тащить на площадь единственной декорацией которой были: гладкий высокой столб с перекладной и толстая канатная верёвка, завязанная на конце петлёй.

Они избрали совсем другой путь. Путь бесконечного отчаяния и страха. Путь, по которому мне придётся пройти в одиночку.

Очевидно Стефан был опытным кукловодом и то, что он проделывал сейчас со мной он проделывал ни раз с другими. Теми, кому, как и мне не посчастливилось встать у него на пути. Иначе, как объяснить тот факт, что ко мне после моего неудачного спасения за пол дня так никто и не пришёл? Не было ни угроз, ни насмешек, ни побоев, ни лживых обещаний. Не было ничего, совсем ничего, кроме этих бесконечных, сводящих с ума шагов по коридору.

Стефан отлично понимал, что бездействие в данном случае намного лучше и действеннее, чем любого вида насилие. Он знал, что я сама, собственными мыслями измучаю себя лучше любого палача. На время, до моей казни я сама стану собственным палачом. Палачом, от которого невозможно что-то скрыть или утаить. Палачом, который каждый раз своими мыслями будет наносить смертельный, ядовитый удар точно в цель. Палачом, который не знает пощады и поражения, ведь как бы мы сами себя не успокаивали, не подбадривали, не заставляли об этом не думать, мы не можем остановить сей мыслительный процесс. Мы не можем не думать о том, что нас беспокоит больше всего как бы, не пытались отвлечь себя. Понимая умом, что эти мысли нам вредны и губительны мы раз за разом, вопреки здравому смыслу, прокручиваем их в своей голове.

Стараясь хоть как-то отвлечься я, встав с кушетки подошла к окну, выглянув в него зажмурилась от непривычно яркого света, «солнце было в самом зените». Закрыв глаза, я подставила своё лицо ласковым тёплым лучам уходящего мая. Если я не ошибаюсь, то завтра уже должно было быть первое июня, день защиты детей и день моей казни по совместительству. Хоть завтра и будет идти третий, из обещанных мне Авророй дней жизни, я всё же не думаю, что они будут тянуть с расправой надо мной до следующего дня, скорее всего казнят меня на закате… А что, это символично, даже дважды символично. Мой отец потеряет меня, своего ребенка в день защиты детей и закат моей жизни произойдёт на закате. Как же поэтично звучит, жаль только когда эта поэзия касается непосредственно тебя, то ты не чувствуешь одухотворения, а тебя от неё тошнит.

Возле моей двери послышались характерные шорохи, но если до этого шаги всегда удалялись дальше по коридору, то сейчас кто-то как будто замер у дверей моей камеры.

«Может обед принесли?», — подумала я. — «Хотя для обеда уже поздно, это, наверное, скорее ранний ужин. Боже, Агата, о чём ты рассуждаешь? Обед? Ужин? Не всё ли равно? Даже если меня сегодня вообще не покормят ту ситуацию, в которой я оказалась это особо никак не испортит! Какая разница на голодный желудок тебя вешать будут или на сытый? Хотя на голодный, наверное, всё-таки лучше, кто знает, что из моего тела будет выходить во время этого процесса…»

Тупо уставившись на дверь, я стала ждать, но ничего не происходило. Дверь так и осталась закрытой и шаги, и шорохи, что я слышала раньше тоже стихли. Словно и не было ничего.

«Поздравляю тебя Агата, у тебя на фоне переживаний поехала крыша!»

Грязно выругавшись себе под нос я, оттолкнувшись от решётки окна двинулась в сторону двери. Приложив к ней ухо прислушалась. Ничего. Совсем, совсем ничего.

Опустив голову вниз оценила размер щели внизу двери.

«Может лечь на пол и постараться разглядеть, что там в коридоре? Может действительно кто-то за дверью стоит, просто затаился?»

Так и сделала, завалившись на бетонный пол я, придвинувшись лицом к щели, что была внизу между дверью и полом, силилась изо всех сил разглядеть хоть что-то. Ожидаемо из моей идеи ничего не вышло. Перекатившись с правого бока на спину, я зло, болезненно рассмеялась.

«Нет я точно рехнулась! Лежу на грязном полу и пытаюсь что-то разглядеть в микроскопическую щель! А главное даже если бы я и смогла что-то увидеть, чтобы мне это дало? Ничего! Ровным счётом ничего! Тогда к чему все эти потуги? Воистину логика приговорённого к смерти человека не постижима!»

Охваченная возбуждением я резко вскочила на ноги и принялась расхаживать по своей камере взад — вперёд, заламывая руки и бубня себе под нос:

— Так нельзя Агата, слышишь меня так нельзя! Соберись девочка! Подбери свои сопли, слюни! Ты не одна! Корявка придёт за тобой, он обязательно придёт и спасёт тебя! Он обещал! А если нет… — я умолкла на секунду. — А даже если у него не получится спасти тебя ты всё равно должна встретить смерть мужественно! Нельзя, нельзя позволить этим скотам увидеть, что они сломали тебя! Нельзя показывать им, что они победили! Нельзя…

Сдавив большим и указательным пальцами переносицу, я принялась ровно глубоко дышать, успокаивая и приводя тем самым мысли в порядок.

«Если бы я только могла поговорить с кем-то, с кем угодно мне стало бы немного легче. Одиночество и эти четыре стены сведут меня в могилу намного раньше виселицы».

Подняв руку, я принялась нервно, хаотично растирать шею, так как это делают люди, подвергшиеся удушению. Не то, чтобы мне в этот момент не хватало воздуха или подключив всё своё воображение я уже чувствовала, как на моей шее затягивается петля, нет. Это был просто жест человека, испытывающего все спектры нервного потрясения, когда ты не знаешь куда себя деть. Когда в твоих поступках нет логики, одни животные инстинкты.

При каждом движении ладони, нежную кожу шеи, под высоким горлом водолазки чем-то неприятно оцарапывало. Это досадное обстоятельство заставило меня вынырнуть из своих тяжёлых размышлений. В ту же секунду меня осенила догадка.

«Кулон! Это кулон Корявки направлял моё подсознание к нему, позволяя увидеть тёмного колдуна! Он же сам мне говорил его не снимать, что пока кулон висит на моей шее он устанавливает между нами связь. Что со временем я могла бы научиться с помощью него связываться с ним, а я глупая совсем об этом забыла.