Интимная история человечества - Теодор Зельдин

в детях «слуг разрушения идолопоклонства». Они систематически настраивали их против родителей-язычников, завоевывая их благосклонность подарками, а затем унижая отцов перед ними. В числе их методов обращения было «выхолащивание», когда мужчин хватали за яички до тех пор, пока они не падали в обморок от боли. Они заставляли жен смеяться над мужьями, изменив традиционное разделение труда и заставив женщин ткать, что раньше было мужской работой, а мужчин строить дома, чем занимались женщины. Церковь предложила себя на роль всеобщей матери и защитницы матерей.

В Европе начиная с XVI века отцы давали сдачи. Короли, устанавливающие свою деспотию в противовес церкви, поддерживали их, но чем больше отцы пытались контролировать детей, тем больше противники деспотизма протестовали в защиту детей. Декларация прав человека отменила обязанность сыновнего повиновения. «Когда республиканцы казнили Людовика XVI, – писал Бальзак, – они отсекли головы всем отцам». Хотя Наполеон и пытался восстановить права отцов, вернув деспотию, защитники детей нанесли ответный удар. Эта битва продолжалась полтора столетия. Результат был неожиданным: отцы один за другим теряли большую часть своих прав, однако в выигрыше оказались не дети. Власть над ними в основном перешла к учителям, врачам, судам и социальным работникам. Но тут случился еще один сюрприз: движение сопротивления детей, требовавших, чтобы к их мнению прислушивались, ограничило влияние специалистов, и результат их вмешательства перестал быть предсказуем.

Тогда отцы попытались возместить утрату авторитета, завоевав расположение своих детей. Теперь снова возникла неопределенность, поскольку любовь, как ветер, дует только тогда, когда ей заблагорассудится, и никакое церемониальное притворство не сможет ее заменить. Когда отцы и дети осознают, что у них разные мнения и характеры, ветра привязанности превращаются в бури. Тем не менее попытка родителей стать друзьями своих детей, а не тиранами стала одним из величайших человеческих приключений, в котором бедные часто добивались большего успеха, чем зажиточные, у которых были другие приоритеты и которые при помощи детей удовлетворяли собственные амбиции. Практически не существовало цивилизации, где родители не наслаждались бы обществом младенцев, играя с ними, как если бы сами были детьми, но, как только ребенок становился способен зарабатывать деньги сам, строгость обычно брала верх. Однако даже среди жителей викторианской Англии, ныне печально известных своей отцовской холодностью и отстраненностью (по крайней мере, с виду), напротив, было много мягких, сердечных, легкомысленных. Всегда были семьи, которые нарушали правила частной жизни – вот для чего нужна конфиденциальность. Римские отцы, подавшие пример аскетизма, которому следовали викторианцы, всю жизни бывшие пленниками формальностей и юридических тонкостей, иногда имели очень близкие и нежные отношения со своими дочерьми, которым отцы нравились больше, чем мужья: так они изобрели форму дружбы, которой не знали ни этруски, ни афиняне.

Отцы не просто следовали традиции: они еще и изобретатели, и нет оснований полагать, что они перестанут изобретать новые виды отцовства, тем более теперь, когда смысл наследственности уже не тот, что прежде.

«У идиотов рождаются идиоты» – таково было мнение святого Фомы Аквинского и большинства людей до недавнего времени. Если бы это было правдой, ничего бы не изменилось. Но когда Фрэнсис Гальтон[37] (1822–1911) внимательно присмотрелся к детям гениев, он обнаружил, что они обычно вовсе не гении. За последние полтора столетия представления о наследственности полностью изменились, но большинство людей по-прежнему отстают во взглядах на свою личную жизнь. Родители становятся совсем другими, если рассматривать их как мешок генов и молекул.

Раньше считалось, что дети похожи на своих родителей в одной из трех вещей. Одни говорили, что черты матери и отца смешиваются в одну массу; другие утверждали, что сперма отца содержит его миниатюрную версию, так что ребенок будет полностью его копией; третьи заявляли, что миниатюрная версия находится в яйцеклетке матери. Почему дети, несмотря на это, отличаются от своих родителей, люди понять не пытались, потому что не могли вынести мысли, что бунт молодежи может быть предопределен природой.

Новое понимание отцов можно отсчитывать от 1850 года, когда один крестьянский сын провалил экзамен на звание учителя. Человечество в огромном долгу перед неудачниками, еретиками и теми, кто дает неверные ответы на экзаменах и иногда меняет ход истории. Грегор Мендель (1822–1884) не сдал экзамен выдающимся профессорам Венского университета, потому что был самоучкой. Ненормальный для своего времени, будучи монахом, он верил, что история сотворения мира не окончена, а это значит, что мир не всегда будет таким, какой он есть. В самом деле, он воспринимал мир не слишком серьезно: продолжая работать учителем без диплома, не обращая внимания на свои неудачи, он давал уроки в шутливой манере, краснея и смеясь над собственными шутками, с «плутовским блеском в глазах, никогда ни к кому не относясь холодно», рассказывал о сексе простыми словами, и, если кто-нибудь хихикал, он говорил: «Не будь глупцом, это естественные вещи». Единственное, чего он боялся, – это сквозняки, он тут же надевал шляпу, как только слышал, как эолова арфа в его саду издавала предупреждающий звук. Маленькие страхи полезны, если защищают от больших. Мендель не боялся, что его идеи будет трудно привести в соответствие с теми, что были распространены в его время.

«Для чего был создан человек?» – спросил он, пытаясь сочинить стихи.

Непрестанный труд,

Облагораживание и развитие себя.

Вот удел человека в этом мире.

Вооружившись оптимизмом, Мендель провел эксперименты на разных сортах садового гороха и вывел принципы передачи наследственных признаков. Еретически соединив математику с ботаникой, он вывел последовательность проявления доминантных и рецессивных генов в новых поколениях. На этой идее основана вся современная генетика.

Сто лет спустя, в 1953 году, Уотсон и Крик обнаружили форму того, что родители передают детям. Как и Менделя, их преследовали неудачи: Уотсона отвергли в Гарварде, Крику не удалось получить степень в Университетском колледже Лондона. Уотсон был одиночкой, Крик – экстравертом. Оба объясняли свой успех в открытии двойной спирали, молекулярной структуры нуклеиновых кислот в генах, тем, что они очень разные, критикуют, дополняют и стимулируют друг друга. Различия между людьми издавна вселяли тревогу, их ценность становится очевидной только сейчас. Границы, отделяющие разные отрасли науки, раньше порождали специалистов, неспособных понять друг друга. Но знание продвигается вперед, пробивая дыры в этих границах. Прочитав «Что такое жизнь?» физика Шрёдингера, Уотсон и Крик поняли, что биологию можно развивать, используя концепции физики и химии, что на границе между живым и неживым есть мост, а не просто пропасть.

Теперь ясно, что жизнь никогда не повторяется полностью: ее неровности и неожиданности – это очарование, запечатленное в живой материи. Различия в каждом индивидууме перетасовываются с каждым поколением, а мутации добавляются без видимой причины. Родители не могут передать в организм своих детей те черты, какие они сами приобрели в течение жизни. Теперь они уже не такие страшные, если рассматривать их вблизи: они уже не авторитеты, знающие, что правильно, а что нет, а просто масса ДНК, стремящаяся неизбирательно воспроизвести еще больше ДНК.

Четвертый факт состоит в том, что за века «семейные ценности» настолько изменились, что их значение становится все менее определенным. Временами детей едва можно было отличить от слуг: их отправляли на работу, как только они начинали ходить, так что в XIX веке они могли обеспечивать до трети или половины дохода семьи. Когда это прекратилось и пошли работать жены, произошла еще одна великая эмоциональная революция: ролью детей стало тратить деньги родителей, а не зарабатывать их. Сегодня 70 процентов французов говорят, что родители не имеют права требовать жертв от своих детей; 62 процента – что они не просят никакой доли из того, что заработал ребенок.

Заменить любовью экономическое партнерство (главную семейную ценность) было непросто. В США преподобный доктор Г. Керр в своих «Детских рассказах-проповедях»