Смертельный выстрел - Томас Майн Рид

Только станут ли волки дожидаться его?

– Ага! Вот и они! – воскликнул несчастный, заметив, что койоты снова начали приближаться.

Теперь они вели себя смелее, а задержка распалила в них кровожадный инстинкт. Напугавший их враг не напал, а удалился, оставив жертву беззащитной. Хищники подбирались к добыче снова, уверенные теперь, что она от них не уйдет. Вновь скорбный вой огласил прерию. Вскоре стая окружила странный предмет, ставший уже более знакомым, а потому внушавший меньше страха. Койоты стягивали круг, кружа как в котильоне. В преломляющихся лучах лунного света, увеличивающего предметы, они казались сказочными волками, танцующими вокруг «головы Смерти», а их заунывные стенания сходили за мелодию.

Ужас внушал он тому, кто слушал его, утратив надежду. Что касается последней, то от нее у Чарльза не осталось и следа, последняя ее искра потухла и вперед перед ним простирался лишь мрак гибели, ужасной и неотвратимой.

Собрав все моральные силы в кулак, он пытался смириться с неизбежным. Но тщетно. Жизнь слишком ценна, чтобы отказываться от нее. Молодой человек предпринял еще попытку дать отпор мерзким противникам. Он закатывал глаза, сверкая белками, шевелил губами, кричал. Но ничто уже не помогало. Койоты приближались. Уже только три фута отделяли их от его лица. Узник видел волчьи глаза, белый оскал зубов, чувствовал зловонное дыхание. Пасти хищников были раскрыты, готовые вот-вот сомкнуться на его черепе!

И зачем только он закричал, спугнув Дарка? Теперь Чарльз жалел об этом. Тот размозжил ему голову томагавком, убив одним ударом, а это лучше, чем быть сожранным заживо, обглоданным этими ужасными клыками. Ожидание смерти само по себе пытка, которую нет сил выдержать. Да и ни один человек на его месте не выдержал бы, каким бы сильным ни был его дух, и какой крепкой ни была бы его вера во Всевышнего. И даже в такую минут Клэнси не утратил эту веру. Сказались уроки, усвоенные с детства, принципы, привитые матерью. Уверенный, что ему суждено умереть и мечтая лишь о том, чтобы смерть наступила быстро, молодой человек приготовился встретить последний свой час мужественно.

– Матушка! Отец! – прошептал он. – Скоро я снова буду с вами. Хелен, любовь моя! Как я подвел тебя, так распорядившись моей жизнью! Да простит меня Господь…

Его покаяние было прервано, как если бы вмешался сам Бог. Всемилостивый и Всемогущий услышал, видимо, его мольбы, потому что никто иной не в силах был помочь несчастному. В последний миг койоты, уже готовые ринуться в атаку, стали отступать, сомкнув пасти и поджав хвосты. Медленно, но верно они пятились дюйм за дюймом, неохотно освобождая поле боя.

Но перед кем?

Вытянув шею, Клэнси старался найти причину такого поведения зверей, но ничего не увидел. Затем обратился в слух, ожидая услышать стук копыт той самой лошади с Ричардом Дарком на спине, которая недавно останавливалась перед ним. Выходит, негодяй вернулся раньше, чем он ожидал.

Но стука копыт не было. Присутствовал какой-то более тихий звук, который его уши и не уловили бы, если бы основание равнины не образовывал полый известняк, действовавший как резонатор. Он походил на шум, производимый лапами животного, мчащегося быстрым аллюром. Теряясь в догадках, что за четвероногое это может быть, он не успел найти ответ прежде, чем мягкий топот, раздававшийся у него за затылком, достиг его головы. Вскоре он ощутил на лбу горячее дыхание, а что-то еще более горячее коснулось его щеки. Собачий язык!

– Брасфорт!

Да, это Брасфорт облизывал ему лицо и тихо повизгивал – этот звук показался молодому человеку приятнее всех, которые ему приходилось слышать. Ведь несчастный понимал, что шакалы прерий ушли и больше не вернутся. Его верная гончая без труда справится с целой стаей этих трусливых тварей, и разорвет их на части с такой же легкостью, с которой обратила в бегство.

Поначалу Клэнси испытал восторг, смешанный с удивлением. Он решил, что уже спасен, избавлен от земляной тюрьмы, едва не ставшей его могилой.

Но увы, его радость оказалась недолгой: его затруднительное положение не претерпело решительных изменений к лучшему. Ну чем могла помочь ему собака? Да, Брасфорт спасет его от койотов, но не от смерти. Она придет позже, пусть и не в таком ужасном обличье. Голод и жажда, вместе или по отдельности, медленно, но верно прикончат узника.

– Мой храбрый Брасфорт! Верный пес! – обратился Чарльз к псу. – Ты не сможешь мне помочь. Но как ты очутился здесь?

Попытка найти ответ на этот вопрос вызвала серию умозаключений, основанных на догадках:

– Они увели собаку с собой, я это видел. А потом отпустили, и пес нашел дорогу обратно по запаху? Видимо. Эх, был бы с ним Юпитер… Да только его-то ни за что не освободят, нет.

Все это время Брасфорт продолжал ласкаться к голове хозяина, как мать ласкается к младенцу.

– Милый старина Брасфорт! – снова заговорил Клэнси. – Ты вернулся, чтобы увидеть, как я умираю. Ты, как настоящий друг, будешь находиться у моего смертного одра. И ты останешься со мной до конца, защищая от этих подлых созданий? Уверен, что так. Ну ничего, тебе не придется долго нести караул. Я чувствую, как слабею. Когда все закончится, уходи. Мне уже никогда не увидеть Хелен, но ты, быть может, найдешь к ней путь. Она позаботится о тебе, вознаградит за твою преданность.

Грустный монолог прервался, потому что собака неожиданно изменила поведение. Резко прекратив ласкаться, она приняла вдруг такую позу, словно собралась напасть на голову хозяина! Но намерение пса было совершенно иным. Повинуясь природному инстинкту, унаследованному от предков-терьеров, Брасфорт принялся разгребать лапами землю у шеи человека.

Этот поступок снова удивил и порадовал Клэнси. Действия собаки подарили ему надежду на освобождение, на которую он даже не рассчитывал.

Чарльз продолжал беседовать с псом, подбадривая его, и тот словно понимал слова, потому как еще проворнее заработал лапами, из-под которых летели копья земли.

Вопреки тому, что почва была хорошо утоптана, гончей вскоре удалось выкопать ямку близ шеи хозяина, обнажив правое его плечо. Еще немного и рука высвободится. А уж затем можно будет и совсем выбраться на волю.

Движимый радостным нетерпением, Клэнси продолжал поощрять пса. Но Брасфорт и не нуждался в уговорах: он рыл молча и целеустремленно, как будто понимал, что время работает против них.

Чарльз уже поздравлял себя со спасением и почти не сомневался в нем, как вдруг до ушей его донесся звук, возродивший все дурные предчувствия. Это был топот лошадиных копыт.

Ричард Дарк возвращается!

– Слишком поздно, Брасфорт! – промолвил молодой человек почти машинально. – Твоя помощь запоздала. Скоро ты увидишь, как я умру.

– Это конец, – сказал себе Клэнси, прислушиваясь к стуку копыт приближающегося всадника. В том, что он приближается, сомнений не было – топот слышался все отчетливее. И это наверняка тот самый конь, копыта которого совсем недавно взметнулись так близко от лица Чарльза, что он смог рассмотреть новенькие гвозди на подковах.