Viva la Mésalliance, или Слава Мезальянсу - Игорь Давыдов

Даркен помолчал пару секунд, а затем тяжело вздохнул.

— Букль прав — это глупый спор. Ладно, Тун, спрыгивай давай с моей шеи.

— У-у-у, — обиженно надулась дворянка.

— Не «у-у-у», — покачал головой молодой человек. — Из-за таких закидонов тебя и не пускают во внутренний круг. Кстати, а почему ты сама не захотела соблазнить Броньку?

— Соблазнить Лешую, а затем кинуть? — девушка фыркнула, нехотя всё же спрыгивая на пол. — Не буду врать, что не думала об этом, но с тех пор прошло некоторое время. Божественный статус Глашек из шутки и экзальтированных выкриков спасённой ей челяди обратился практически в факт. В него верят уже даже в высших кругах.

— Кидать Броньку? Я предлагал тебе не это. Подобный вывод ты делаешь только потому, что вот здесь вот, — пан Маллой повернулся к собеседнице и выразительным жестом постучал той по лбу, — у тебя попросту нет иных кандидатов в супруги, кроме меня. Ты хоть думала о том, чтобы загрести власть Броньки в свои руки? Жениться на богине. Это ли не восхитительно? Я доволен, что все ресурсы остаются в ковене и никто не мешает мне свататься к Ёлко. Глашек довольна, что вместо вредного мужлана ей досталась прекрасная красотка. И ты в плюсе: синеокая зануда у тебя с рук ест.

— Если бы всё было так просто, — вздохнула Фортуна. — Лешая меня пугает. Пугает до дрожи. И я даже не знаю, что хуже: что она аватара хтонического божества, мечтающего разрушить всю нашу цивилизацию, или что божество избрало в качестве аватары человека, настолько мнительного, жестокого и мстительного? И то, с какой нежностью Глашек заботится о челяди, делу не помогает, а только ещё больше всё запутывает.

Даже понимая разумом, насколько слечна Штернберк фальшива каждую минуту своего существования, Даркен не мог не проникнуться той взволнованностью, теми переживаниями, что нашли отражение на личике рыжеволосой дворянки. Её страх, её неуверенность ощущались искренними.

Пан Маллой осторожно коснулся плечика девушки.

— Туна, ты боишься Лешей только потому, что не видела её в деле. Она, конечно, пугающа, но ещё и прекрасна…

— Прекрасна? — изогнула бровь красавица.

— Не в этом смысле! — возмутился дворянин. — Не как женщина, а как божество! Как женщина Броня просто отвратительна, я это уже говорил! А богиня из неё отличная. Она, как город. Только природа.

— Ты хоть понимаешь, что слова «природа», «хаос» и «зло» в Форгерии обозначают явления не то, чтобы тождественные, но крайне близкие? — поинтересовалась Фортуна. — Ты, попадалово монотеистическо-христианское.

— Броня — такое же монотеистическо-христианское попадалово из мира, где «дриада» — это не ругательство, — раздражённо буркнул молодой человек.

— Дурак! — слечна Штернберк в гневе ударила собеседника кулачком в грудь. — Неужели ты не видишь, что ступаешь по пути исполнения пророчества?!

Не дожидаясь ответа, девушка развернулась и бежала прочь с балкона, оставляя Даркена недоумевать в компании Букля, который был от понимания происходящего ещё более далёк, чем его хозяин.

Пару секунд молодой человек смотрел вслед некромагичке, доселе казавшейся такой собранной и холодной, а затем повернулся к своему совёнку.

— Нет, ты видел это? Видел? И что мне делать?

Букль не раскрывая клюва, стукнул им по лбу хозяина.

— Ай! — воскликнул Даркен, потирая ушибленное место. — Знаешь, ты прав… на улице не Май месяц. Пошли погреемся.

1.

Больничка, куда свезли пострадавших от беспредела мутантов, не то, чтобы внушала Броне доверие.

И дело не только и не столько во внешней обшарпанности зданий лечебного комплекса. Это ещё можно было бы пережить. Но вот отсутствие ремонта дороги на подъездах к зоне приёмки больных заставило Лешую стиснуть зубы так сильно, что их скрип наверное был слышен даже в Мали.

Девушка не верила, что местные кареты скорой помощи все до единой являются крутыми внедорожниками с подвеской, близкой к идеальной. В конце концов, даже именная тачка Даркена, обладавшая уникальной возможностью плыть по городским улицам с таким видом, будто бы не существует никаких неровностей асфальта, не была способна игнорировать местные выбоины. Что уж говорить о стареньких микроавтобусах, в которых возили челядь?

Эти бедолаги чувствовали каждую кочку, каждый камушек. И чувствовали их преимущественно больными частями тела.

— Находись эта вотчина эскулапов на моих территориях, я бы главврачу глотку перегрызла, а затем вывела бы ему все жизненно-важные функции в дополнительный канал вдоль позвоночника, и оставила бы так жить, — прошипела Лешая. — Они тут хотя бы простыни, залитые кровью и выделениями предыдущих пациентов меняют?

— Если заплатить дополнительно — поменяют, — ответила госпоже Жаклин. — Это не просто больница для челяди. Это больница для заведомо неплатёжеспособной челяди. Очевидно, что если бы шляхта была заинтересована в людях, которые сюда попадают, она бы лучше оплачивала их каждодневный труд… а такие вполне могут сами разобраться в подобной ситуации и запросить перевод в больницу получше. И подороже.

— Какой очаровательный социальный дарвинизм, — осклабилась Броня, скрещивая руки на груди. — Даже удивительно, что владеет этим местом не выходец из ВАТИ: эти ребята уже успели зарекомендовать себя в моих глазах, как скопище ублюдков.

— ВАТИ ничем кардинально не отличается ни от БУМ, ни от УСиМ, ни от любого другого учебного заведения для некромагов, госпожа, — высказался Виктор. — Мы все — богемийцы. И никто не хочет тратить чересчур много ресурсов на нечто, что не будет для него полезно. Вся эта инициатива со здравоохранением: хотелка одного короля-попаданца, который давно уже отбыл в Антарктику. Думаю, этот приказ давно бы уже отменили, если бы Древние не имели регулярного сообщения со своей родиной через предприимчивую челядь.

Авто остановилось перед шлагбаумом и водитель решился покинуть место за баранкой, чтобы уточнить у охраны, куда двигаться дальше: пан Злобек явно не хотел перекрикиваться из окна со скучающим обитателем будки.

Жаки тут же поспешила воспользоваться заминкой, чтобы немного пофилософствовать и узнать мнение госпожи по одному из определяющих само понятие форгерийской культуры вопросов.

— Кстати, о законах, которые могут отменить: по-моему, это нелепое ограничение на двести лет жизни давно уже устарело. Я понимаю, что вводилось оно во времена, когда некромагия была достаточно ущербной, и долгую жизнь себе могли позволить немногие. И эти немногие оставались бессильны перед толпами завистников, — задумчиво произнесла француженка. — Но с тех пор много воды утекло. Даже я могу себе позволить продлевать жизнь сколь угодно долго. Почему данное ограничение до сих пор существует? Зачем мне справлять свой двухсотый день рождения на безжизненном куске льда?

— Затем, что это защищает наше общество от стагнации, — ответила Броня. — Затем, что даже антарктическая коммуна, на девяносто процентов состоящая из некромагов и успешнейших в вопросе заработка представителей челяди, до сих пор не смогла грамотно организоваться. Как ты думаешь, почему сборище самых лучших, по ряду значимых показателей, представителей человечества так редко балует нас новыми изобретениями?