Эмпайр Фоллз - Ричард Руссо

В их краткое отсутствие кое-кто из их наиболее отважных либо отчаявшихся жен не упустит случая нанять няню и назначить свидание другому мальчику-мужчине, проспиртованному полу-импотенту, как большинство из них, и они отправятся в мотель, чтобы ощутить ветерок дальних странствий, но обнаружат, что едут по такому же растрескавшемуся асфальту в две полосы, по какому ездят всегда, разве что маршрут незнакомый, но ведет он, надо же, практически в то же самое место назначения.

Вот и сейчас Жанин сидела бок о бок со своей участью – участью, взгромоздившейся на чертову геморройную подушку.

– Ой, оставь ребенка в покое, Уолт, – услыхала Жанин голос матери и увидела сквозь слезы, что ее будущий муж вернулся, прокравшись тихонько по верхнему ряду, как и Тик до него. Надо полагать, он поцеловал падчерицу в макушку и вместо “спасибо” получил отпор, как обычно. – С чего ты взял, что хорошенькая пятнадцатилетняя девочка обрадуется, если старый козел вроде тебя прилюдно ее поцелует? – спросила Беа.

– А с того, что я красивый старый козел, – ответил Уолт, чье представление о своей мужской привлекательности было нелегко поколебать.

Спустя минуту, однако, он почуял некий раздрай и, спустившись на ступеньку, сел на краю скамьи рядом с женщиной, чей мир только что качнуло в сторону, но все хорошее в нем устояло. Если он не ошибался, глаза Жанин были мокрыми от слез, которые она пыталась скрыть, натягивая свитер через голову. Единственный выход – развеселить ее, и Уолт принялся напевать подходящую к случаю песенку Перри Комо[11].

– “Как билось сердце, когда наши ребята мяч прижимали к груди”, – мурлыкал Уолт, подпихивая Жанин локтем в идиотской надежде, что она подхватит.

Чудесно, подумала Жанин. Наконец-то до нее дошло, почему ее будущий супруг без ума от Перри Комо. Вовсе не из-за смазливой внешности певца, его обаяния или откровенной сексуальности. Просто этот обормот был ровесником Уолта.

– Знаешь, чего бы я хотела? – сказала она, не глядя на Уолта. – Я хотела бы, чтобы ты оставил меня в покое.

– “Память о том годам неподвластна, как ни крути”, – продолжал Уолт, не воспринимая всерьез ее угрожающий тон, тупой сукин сын. – “О мгновеньях волшебных, полных любви”.

Дебил, подумала Жанин, утопая в жалости к себе. Она не могла припомнить ни единого волшебного мгновенья, полного любви, за всю свою унылую жизнь, а теперь, сколько бы она ни утверждала обратное, жизнь ее уже течет под уклон.

Внизу Фэрхейвен отфутболил мяч на сторону Эмпайр Фоллз, чей принимающий игрок ловко поймал мяч и рванул по полю. Когда он успешно прорвался через первую цепочку защитников и поле распахнулось перед ним, все на трибуне повскакали с мест, наблюдая и надеясь, что ему удастся одолеть дистанцию; все, кроме Жанин, – она знала, ничего ему не удастся, и, оставаясь сидеть, чувствовала кожей надрыв этих возбужденных людей, топавших ногами и пронзительно оравших над ее головой. Она понимала, почему ее мать не полезла на самый верх трибуны, вопреки настоятельной просьбе дочери, – у Беа болят ноги. Но, черт возьми, Жанин так надеялась подняться выше всего этого.

Джимми Минти поставил патрульный джип прямо напротив “Гриля”, на другой стороне улицы, там, где Майлз не сможет его не заметить, возвращаясь на работу. Джимми сидел, обмозговывая ситуацию, сложившуюся у него с Майлзом Роби, но почему-то постоянно отвлекался на Билли Барнса, которого не видел много лет. Почему Билли вдруг пришел ему на ум, да еще, мать его, сегодня, Джимми понятия не имел, поскольку изрубить в кровавое крошево ему хотелось бы не Барнса, но Роби. Джимми давно не слыхал о Билли Барнсе, может, он уже и помер. В профессиональный хоккей он точно больше не играл. Джимми внимательно отслеживал игры НХЛ и знал, что Билли в эту лигу так и не попал, хотя все графство Декстер было стопудово уверено, что там ему самое место. С другой стороны, попади он тогда в лигу, к настоящему времени его бы уже списали из хоккеистов. Почему же тогда Джимми до сих пор втайне надеялся, что Билли вдруг возьмет да объявится на льду в одном из турниров НХЛ?

И чем же все-таки закончил парнишка, который не умел промахиваться? Джимми Минти было бы любопытно это выяснить. Как ты поступишь, когда ты хорош только в чем-то одном, а потом оказывается, что не настолько хорош, как тебе казалось? Ну, если у тебя есть голова на плечах, наверное, ты поступишь так же, как и Билли Барнс. Исчезнешь. Зачем отираться там, где всякий и каждый помнил, что ты не попал в лигу. Это почему же, допытывались бы люди, и кто бы стал их за это винить. Джимми и сам был бы не прочь порасспросить Билли Барнса. Конечно, некоторые просто поздоровались бы, и все, но вопрос все равно был бы написан на их лицах. Попрощавшись и двинув по своим делам, ты замечаешь, как они наклоняются и шепчут своему ребенку, и ты знаешь, что они шепчут. “Тот парень, которого мы только что встретили? Это Билли Барнс. Лучше всех из наших гонял на коньках с клюшкой. Не умел промахиваться. Однако промахнулся”.

“Амбиции, – услышал Джимми голос своего отца. – Они тебя убьют, и не раз”.

Уильям Минти давно лежал в могиле, однако наставления старика пережили его надолго. Его единственный сын, оглядывая парковку и обочину у “Имперского гриля”, заставленные машинами, мог бы воспроизвести их в памяти более-менее дословно.

– У них все схвачено, – провозглашал отец, восседая в старом ободранном кресле, в которое он усаживался каждый вечер. За ужином отец всегда был молчалив, мрачен, но стоило ему переместиться в гостиную к выпуску новостей с Уолтером Кронкайтом[12], как он становился разговорчив. Кронкайт, судя по тому, как отец понимающе кивал головой, принадлежал к тем, у кого было все схвачено.

– Схвачено что? – однажды, набравшись храбрости, спросил Джимми.

Отец с любопытством поглядел на сына, словно вообразить не мог, как его отпрыск может быть настолько глуп.

– Все, что есть, – пояснил он, кивнув на экран телевизора, и сурово уставился на Кронкайта. – В школе тебе небось говорят, что у нас свободная страна.

Джимми не стал отрицать, что в его присутствии не раз высказывалось подобное суждение.

– Ага, так вот не верь им. У них все кругом схвачено, они все просчитали. На ком ты женишься. Где вы с ней будете жить, сколько будете платить за жилье. Сколько ты будешь зарабатывать. Кто погибнет в их войнах. Все что ни на есть. Думаешь, у тебя есть право свое слово вставить? Пораскинь мозгами.

Джимми пораскинул и пришел к выводу, что такие расчеты – дело довольно сложное. Ведь их нужно было организовать, да так, чтобы все сошлось без сучка без задоринки, а это нелегко. Пришлось бы положиться на тех самых людей, которых отец костерил за то, что они даже пособие по безработице не способны доставить вовремя, разве нет? Джимми поделился своими соображениями с отцом.