В бездне времен. Игра на опережение - Алексей Рюриков

Взрыва он не услышал. Поняв, что первый вариант отчего-то не сработал, террорист протер рацию и, кивком пригласив за собой сидящего у двери боевика, вышел из дома. К пути кортежа он приближаться не собирался, Марсель покинул спустя несколько часов, остальные двое уходили отдельно. Операция провалилась.

Об арестах других членов группы Инженер прочитал в вечерней газете, уже на границе. Там же сменил в очередной раз паспорт и покинул Францию. Теперь он собирался отсидеться в надежном месте, в Германии, потихоньку разузнать о последствиях неудачи. В том, что Хилл будет в бешенстве, Борис не сомневался.

Через двадцать минут пути кортеж въехал на площадь Биржи, остановился у муниципалитета, и пассажиры степенно прошли в префектуру.

Несколько тысяч полицейских, военных и поставленных в известность чиновников вздохнули с облегчением. Покушение провалилось. Танго непрерывно звучало в эфире еще три часа.

* * *

Двоих террористов задержали на следующий день, одного в Париже, второго в поезде. Савельев, человек, который ставил мины, дал показания, и французские саперы сняли опасные игрушки. Всех арестованных по этому делу гильотинировали месяц спустя, суд был закрытым.

Точно таким же, закрытым, заседанием осудили баронессу Сталь. Получив в виде наказания небольшой штраф, Лидия выплатила его немедленно после освобождения и через месяц выехала из страны.

Барту, одетый в безупречно сидящий стального цвета сюртук из твида, сел за бюро и, положив локти на бювар, сообщил собравшимся:

– Настало время решить, что мы предпримем по поводу Германии. Шлейхер демонстрирует непримиримость, отказ Берлина от Версальских ограничений и выплаты репараций можно назвать свершившимся фактом.

– Шлейхер рассчитывал на успех марсельского покушения, – осторожно заметил Фланден. – Сейчас, возможно, он окажется более сговорчивым. А ввод войск – дело затратное.

Министр финансов склонялся к компромиссу, он знал, какую дыру в бюджете страны пробила оккупация Рейнской области десять лет назад, и помнил, что возобновление платежа репараций дефицит не покрыло.

– Вы забываете один нюанс, друг мой, – поднял палец председатель Совета министров. – Даже два. Первое, два года назад Франция отказалась выплачивать долги САСШ! Эррио тогда настаивал на соблюдении обязательств, но Национальное Собрание не пошло на выплаты. Так что теперь все, что мы взыщем с немцев, останется здесь.

– Вашингтон предъявит претензии.

– Пусть. Их даже можно будет удовлетворить, но переговоры об этом дело долгое, вопрос надо проводить через парламент, процесс затянется. Но в любом случае, второе обстоятельство, а я имею в виду Россию, куда важнее. Русские отказались от долгов Англии, но они продолжают платить нам. И это, как ни странно, означает, что теперь не Петербург зависит от Парижа, а наоборот. Потому что если царь решит приостановить выплаты и, к примеру, заключить союз со Шлейхером, то помешать ему мы окажемся не в состоянии!

– Да, – вздохнул Фланден. – Маленький долг – проблема должника, а большой – кредитора.

– Именно. И русские настаивают на необходимости усмирить Германию сейчас, не дожидаясь, пока она наберет силу.

– Николай II стар, – кивнул Поль-Бонкур. – Неизвестно, сколько он еще протянет. По слухам, его здоровье не в лучшем состоянии, раны, полученные в 1913 году, дают о себе знать. А наследнику лишь шестнадцать, император желает гарантировать сыну спокойную ситуацию в Европе в первые годы правления. Вопрос, насколько следует поощрять Россию.

– Я полностью согласен с царем, – ответил министру иностранных дел Барту. – Полностью. Французская нация никогда не откажется от ее священного права на получение репараций, я сказал это еще в январе, когда Брюнинг заявил об отказе возобновить выплаты. И я готов подтвердить это сегодня! Дефолт Германии неизбежно влечет интервенцию, Берлин об этом предупреждали. Мы уговаривали их целый год, дальше терпеть просто глупо.

– В последний раз правительство добилось от немцев уплаты трех с половиной миллиардов репараций два года назад. Мораторий Гувера приостановил уплату репараций и вообще германских долгов, но ведь не отменил, – заметил Фланден.

– Мир и процветание Франции гарантирует только максимальное ослабление Германии. Только тогда мы удержим доминирующие позиции в Европе. И здесь русский царь прав, удар нужно нанести чем скорее, тем лучше.

Барту оставался неизменно верен заветам великодержавной политики. Франция оплот порядка в Европе; сильнейшее государство континента, призванное вместе с союзниками охранять Версальский мир. А отсюда вытекала и идея франко-русского союза как залога стабильности.

– Если мы пойдем на уступки Шлейхеру, нам предъявят в скором времени новые, еще более обширные требования. В один прекрасный день мы должны будем, наконец, остановиться. Лучше сделать это сейчас, пока козыри еще в наших руках.

– Германия действительно возрождается, – заметил Поль-Бонкур. – Шлейхер…

– Статьи 429 и 430 Версальского договора, – перебил его Барту, – предусматривают прямую оккупацию войсками союзников германских территорий, в случае если Комиссия по репарациям найдет, что Германия полностью или частично отказывается от своих обязательств по Версальскому договору. Шлейхер окончательно отказался от выплаты репараций. Договор нарушен, это я вам говорю как юрист и как бывший председатель комиссии по репарациям! Русские полностью со мной согласны. Да еще это инспирированное Берлином покушение в Марселе! Это… это апаши[8], а не правители!

– Франк обесценивается, – добавил Фланден. – Устранение германского конкурента способствовало росту экспорта, стимулировавшего производство. А репарации позволили нам осуществить реконструкцию тяжелой промышленности, к которой добавился потенциал Эльзаса и Лотарингии. К 1930 году Франция превысила довоенный уровень производства на 40 процентов. Но сейчас кризис.

– Бросьте! Глубина кризиса у нас не достигла даже уровня Англии. Но появление сильной Германии усугубит падение, безусловно. Я отдаю приказ на оккупацию. Петербург предлагает начать восьмого января. – Премьер-министр обернулся к молча слушающему обсуждение представителю армии.

– Наши войска будут готовы к этой дате, – кивнул генерал Жорж, неофициально уже выбранный на пост главнокомандующего операцией по умиротворению Германии.

– Тогда решено. Я лично составлю послание в Петербург.

Перед входом в клуб Мензис задержался возле торговца прессой. С первых полос газет на него смотрели портреты российского императора и французского премьера, а заголовки кричали об одном и том же. Слова «Германия», «Россия», «Франция» во всех газетах соседствовали со словами «война», оккупация», «Версальский договор»…