Наперстянка - Аделин Грейс

к самой чувствительной части тела, когда уложил ее на спину.

Его имя было как медовое вино, когда она прошептала его в ночи. Ее бедра покачивались навстречу ему, но, когда она закрыла глаза, чтобы насладиться растущим напряжением, тени оказались у нее на затылке, и она снова повернулась к нему лицом.

– Посмотри на меня. – Его тон не был ласковым, скорее повелительным. – Я хочу, чтобы ты смотрела на меня, когда я касаюсь тебя.

Она поняла, что это великий дар – иметь возможность смотреть на него спустя столько времени и видеть, как он обнимает ее. Как поглощает ее. Она вцепилась в простыни, и именно голод в его глазах поразил ее до глубины души, а тело содрогнулось от наслаждения.

Затем Ангел смерти откинулся назад, и Сигне потребовалось мгновение, чтобы оценить его: бедра, запутавшиеся в простынях, пристальный взгляд, никогда не покидавший ее. Она отдала бы почти все, чтобы провести остаток жизни с ним. Встретившись с ним взглядом, Сигна устроилась у него на коленях, желая попробовать на вкус и ощутить каждый сантиметр его тела, пока еще могла.

Ангел смерти застонал от желания, вызвав волну дрожи по ее телу. Она хотела заслужить этот звук. Хотела срывать его с губ снова и снова. Сигна обвила руками его шею, удерживая его, когда их тела слились, и прижалась бедрами к его бедрам. Одной рукой Ангел смерти обнял ее за шею, прижимая к себе, а другую положил на ее ягодицу и крепко сжал.

– Ты моя. – Он произнес это как обещание. – Пока ты выбираешь меня, я буду с тобой, Сигна Фэрроу. Я сожгу этот мир дотла, прежде чем позволю кому-либо отнять тебя.

Когда взойдет солнце, их время закончится. Но этой ночью они насладятся прощанием. Она изучит все нетронутые участки его тела, а когда наступит рассвет и у них останутся только воспоминания, они будут думать об этой ночи вечно.

Глава 41

Блайт

Блайт едва дышала, когда вернулась в бальный зал, раскрасневшись и прижимая руки к груди.

Она не могла сказать, что заставило ее последовать за Сигной или что бы она сделала, если бы кузина заметила ее в холле, наблюдающую за тем, как Сигна разговаривает со сгустком теней, которые обретают очертания с каждой секундой.

Возможно, Блайт хотела поговорить с ней, чтобы подавить нарастающее чувство вины, которое давило на грудь.

Или, возможно, она пошла за ответами.

Он бы убил ее. Он бы убил ее…

Она вспомнила, как Ангел смерти говорил Сигне эти слова в саду, тихо и ласково. Она никак не могла выбросить звук его голоса из головы.

Он бы убил ее.

Конечно, Ангел смерти не имел в виду того, о ком она подумала. Это было невозможно. И все же… Блайт не плакала. Уже несколько недель она знала о смерти брата, и все же не могла заставить себя оплакать его.

Ситуация напоминала ту, когда она узнала о Сигне. Правда с самого начала была у нее перед глазами; оставалось только поверить в нее.

Она скучала по Перси больше, чем могла выразить словами, и все же по какой-то нелепой причине чувство вины сжимало ей горло, пытаясь задушить. Не за то, что потеряла брата, и не за то, что не пролила слез, а за то, что не смогла стереть из памяти разбитое сердце Сигны и нежность ее прикосновения, когда она держала руку Ангела смерти.

Сигна Фэрроу любила жнеца. Любила и все же готова была отказаться от своего счастья, потому что Блайт попросила.

Но ведь Сигна это заслужила? Как расплату за все несчастья, которые принесла семье Хоторнов. Кроме того, женщины постоянно выходили замуж за почти незнакомых людей, и, конечно же, Арис был лучше, чем воплощение смерти… Не так ли?

В бальном зале стало слишком жарко, танцующие не обращали внимания на то, что происходит вокруг. Почему они все еще здесь, кружатся в своих нелепых платьях и смеются, в то время как у Блайт рушится мир?

Ее отца должны повесить. Умерший брат оставил после себя ребенка. Кузина, которую она так отчаянно хотела возненавидеть, но не могла, собиралась выйти замуж за человека, совершенно не вызывающего доверия. И если в ближайшее время голова Блайт не перестанет раскалываться, она сама оторвет ее.

Ей казалось, что с каждым вдохом чьи-то когти царапают горло. Все, чего она хотела, – это чтобы вечеринка закончилась и все эти люди ушли. Байрон позвал Шарлотту и Эверетта, чтобы они присмотрели за Элизой, и единственным знакомым ей человеком был Арис. Он потягивал шампанское с самодовольным видом, и Блайт бросилась к нему прежде, чем поняла, что делает.

– Ты уверен, что у него дурные намерения? – Блайт не подозревала, что этот вопрос вертелся у нее в голове, пока он не сорвался с губ. Арис тут же пристально посмотрел на нее и отставил бокал. Ему не нужно было спрашивать, о ком она говорит.

– Он – Смерть, мисс Хоторн. Уверен, вы и сами можете ответить на этот вопрос.

В том-то и проблема – она не могла. Сигна всегда казалась достаточно здравомыслящей, чтобы разбираться в людях, и ее любовь к нему была неоспоримой. Она утверждала, что Ангел смерти спас Блайт. Если все это правда и они со Смертью действительно на стороне Блайт…

Она взяла недопитый бокал, который Арис поставил перед ней, и, поморщившись, осушила его одним глотком.

– Ты ведь позаботишься о ней, правда? – Боже, было бы намного проще, если бы она могла думать о Сигне только как об убийце, разрушившей ее семью.

– Разумеется. – Арис протянул руку, и Блайт инстинктивно ее приняла. Он повел ее на танцпол, обняв одной рукой за талию. – Уверяю, она ни в чем не будет нуждаться. По крайней мере, ты можешь спать спокойно, зная, что смерть не окружает твою кузину каждое мгновение ее жизни.

Как раз это ее и беспокоило. Подсознательно она понимала, что именно таким было желание Сигны. Блайт никогда не видела во взгляде Сигны такого обожания и нежности. Это было не страстное увлечение или болезненное любопытство, а настоящая любовь, которую Блайт собиралась отнять у нее. И все из-за Ариса. Из-за Судьбы.

– Я знаю, кто ты. – Блайт говорила тихо и робко, презирая себя за это. – И знаю, что тебе известно то, что никто не должен знать. Я хочу, чтобы ты сказал мне правду – ты знаешь, что случилось с моим братом?

Его суровый взгляд был как удар, когда он крепче