Фосс - Патрик Уайт

Ее супруг не преминул заметить, что Уна Прингл — их подруга.

— Конечно, подруга, — откликнулась миссис Боннер, откусывая нитку. — Никто и не отрицает. Именно потому, что она наша подруга, я и знаю, какова эта девица на самом деле.

— Думаю, мне пора в постель, — объявила Белла, пощипывая без всякого аппетита печеньице, которое взяла с серебряного подноса. — Я так устала!

Веки у нее смыкались. Она напоминала золотистое животное, которое мгновенно засыпает, стоит ему свернуться клубком.

Затем все разошлись. Пока жертве удалось уцелеть.

В последующие недели подобные темы не поднимались, и Лора была бы счастлива, если бы ее не пугало молчание. Еще ей снились сны, которые она пыталась вспомнить и не могла, разве что в памяти мелькали какие-то неистовые приключения огромной важности за пределами ее разумения, и еще у нее постоянно мерзли руки и ноги. Если ночи ее пугали, то дни протекали вяло, потому что все были заняты свадебными приготовлениями.

— Я выйду замуж в белом, — заявила Белла, — только пусть это будет муслин. Виданное ли дело, чтобы невеста отправлялась трапезничать в буш в атласном платье!

— Конечно, муслин практичнее, — вздохнула миссис Боннер, которой хотелось блеснуть.

Отец тоже расстроился: уж он-то мог позволить своей дочери атласное платье.

Примерка свадебного наряда стала самым важным событием со времени отъезда экспедиции. Приехала мисс Лэсситер. Всевозможные ткани, ленты и кружева раскладывались повсюду в огромных количествах, подружки невесты непрестанно хихикали, Чэтти Уилсон укололась булавкой. Все эти женщины, будь то расплывшиеся скромные швеи, преклонившие колена среди лоскутов, или увлеченные примеркой девы, застывшие с завороженным видом, — все они помогали создать невесту, вдохнуть жизнь в легенду о Белле Боннер, чтобы те немногие, кто ее увидит, запомнили эту свадьбу навсегда. За работой женщины совершенно позабыли про первоначальный смысл ритуала. Воздвигая башни из священного белого, они спорили и потели. Они разматывали кружева ярдами, словно те были простыми веревками. Они навивали драгоценную материю слой за слоем, пока Белла, которая хохотала, послушно подчинялась и ничуть не уставала, поскольку отличалась крепким здоровьем, не превратилась в чистый, белый, небесный символ, трепещущий в предчувствии осознания собственной важности.

В результате дух исследователя — пугало, угнетавшее дом своим присутствием и еще долго царившее в нем после своего отъезда, — был безжалостно изгнан сверкающей невестой. Да и кто вспомнил бы о нем теперь, кроме, пожалуй, Роуз Поршен, по простоте душевной, если бы та была жива, коммерсанта, терзавшегося по причине неудачного вложения денег, и Лоры Тревельян? Невеста уж точно позабыла неотесанного немца, однако кузину она любила и потому переживала, глядя, как вокруг нее сгущается дымка и проступают созвездия маленьких жемчужин.

У обеих в предчувствии разлуки сжималось горло. Две кошки, свернувшиеся в клубок на солнышке, вряд ли могут быть ближе, и хотя девушек объединяло совсем немногое, в свете скорого отъезда Белле захотелось придумать какую-нибудь маленькую услугу, лучше всего тайную, чтобы кузина убедилась в истинности ее любви.

— Лолли, — сказала она наконец, — мы не подумали, что я буду держать в руках! Вокруг все будет в цветах, поэтому не знаю, что и выбрать. Только ты можешь мне помочь!

Лора ответила без колебаний:

— Я бы выбрала цветы груши.

— А как же палки? — заспорила невеста. — Их будет трудно держать в руках столько времени, да и выглядят они уродливо.

Лишь Лора с ее непреклонностью могла предложить нечто столь эксцентричное.

— Неужели ты серьезно? — спросила Белла.

— Да, — ответила Лора и посмотрела на свою кузину, будучи более чем уверена, что ее пронзительно-чистая поэзия способна преодолеть довольно вялые сомнения Беллы. Бутоны так и расцветали на кончиках пальцев Лоры и росли из веток ее рук.

И тогда Белла поняла, что должна сделать именно так, как решила Лора.

— Пожалуй, — задумчиво прошептала она. — Если только ветер не высушит их до дня свадьбы.

Все эти, по сути, мелочи обсуждались поверх голов окруживших невесту женщин. Важность произошедшего осознали лишь они двое и сразу заперли тайну в своих сердцах.

Миссис Боннер была довольна как никогда, однако натура ее требовала, чтобы благополучие наступило для всех членов семейства. Она решилась на последнюю попытку. Как-то раз она подошла к племяннице, стоявшей с ребенком на руках, и объявила:

— Ты должна спуститься, дорогая моя, и познакомиться с Эсболдами.

— С Эсболдами? Кто они такие?

— Хорошие люди, у которых есть небольшой домик в Пенрите, — ответила тетушка Эмми.

Лора попыталась уклониться от встречи, сославшись на домашний вид.

— Я не хочу переодеваться, — заявила она, — и отправлять Мерси на кухню тоже не хочу.

— Ну, так иди в чем есть, — засмеялась тетушка, пребывавшая в хорошем настроении. — И Мерси бери с собой. Они люди очень простые.

— Эти Эсболды, — спросила племянница на ходу, — наши давние знакомые?

— Не совсем, — сказала миссис Боннер, — хотя я знаю их вполне достаточно.

Что было правдой. Все это время мудрое дитя Лоры пристально смотрело на старшую женщину.

Они вошли в маленькую, редко использовавшуюся гостиную, где ожидали гости, как и подобает очень простым людям из Пенрита.

Миссис Эсболд, поднявшаяся с почтительным жестом, была уютной толстухой с розовыми, еще не успевшими обгореть на солнце щеками. Ее муж, жизнь которого протекала исключительно на свежем воздухе обеих стран, напротив, так загорел и задубел, что кожа его покраснела и начала усыхать. На лицах этой супружеской пары настолько отчетливо читалась неприкрытая честность, что подвергать их расспросам казалось излишним.

Впрочем, когда все расселись и застенчивость стала проходить, началась приятная беседа, во время которой миссис Эсболд воскликнула:

— Так вот она какая, эта малютка! До чего же милая и крепенькая!

Девочку начали одевать в платьица, и благодаря цветущему виду и спокойному характеру она действительно была образцовым ребенком.

— Пойдешь ко мне, моя дорогая? — спросила миссис Эсболд, протягивая чуть дрожащие руки в серых перчатках.

Мерси не возражала и вскоре сидела на коленях гостьи.

— Ты такая же христианка, как и твое имя? — спросил ее муж, трогая щечку ребенка и приветливо улыбаясь до зияющих прогалов в задних зубах. — С такой малюткой мы бы справились, верно?

— О да! — воскликнула женщина, будто она много лет голодала.

Как и мистер Эсболд, Лора тоже улыбалась, только с очень глупым видом. Ее замутило.

— Вы, несомненно, окружите ее чрезмерной заботой и добротой, — сказала миссис Боннер, теребя ленточку на капоре.