Легенды крови и времени - Дебора Харкнесс

– Воистину сын затмевает отца. – Раздавшийся голос был одновременно бархатным и каменным, сдержанным и звонким. Судя по голосу, говоривший мог быть превосходным музыкантом. Дед прекрасно говорил по-английски, но с каким-то неуловимым акцентом.

– Можешь не беспокоиться, Far, он совсем не агрессивен, – сказала Фанни, выходя из боковой двери.

Вместе с ней вышла мадам де Жанлис. В руках Фанни держала по пистолету с взведенными курками. Дула были направлены на Маркуса. Случись что, Фанни выстрелила бы не задумываясь.

– Он просто очень любопытен, граф Филипп, – добавила мадам де Жанлис, подбадривая Маркуса улыбкой. – Кстати, он подготовил для вас стихотворение.

Увы, все строчки «Светского человека» выветрились у Маркуса из памяти. И тогда он опять призвал на помощь воспоминания своего детства.

– «Венец стариков – сыновья сыновей, и слава детей – родители их»[39], – произнес Маркус со всей убежденностью, какой добивалась от него мадам де Жанлис.

– Прекрасные слова! – Голос, похваливший Маркуса, был скрипучим и несколько гнусавым, со странным придыханием в конце, которое могло бы сойти за смешок; вероятно, кто-то из гостей деда. – Притчи. Они всегда уместны, особенно когда произносятся искренне. Очень впечатляющий выбор.

У теплокровного, спускающегося по лестнице, была лысеющая голова, крупноватая для такого тела. Шириной талии он вполне мог соперничать с полковником Вудбриджем. Сладковатый запах стал сильнее. К нему добавился другой – железистый запах черных чернил. Человек смотрел на Маркуса поверх очков. В его облике было что-то знакомое, хотя Маркус знал: прежде они никогда не встречались.

– А ты что скажешь, Марта?

Дед находился совсем близко и видел, как у Маркуса дрожат руки. Испытание оказалось чрезмерным для его нервов. Тогда Маркус сжал руки в кулаки и сделал глубокий вдох.

Из тени вышла невысокая морщинистая пожилая женщина со сверкающими глазами. От нее веяло чем-то материнским. Это и была Марта, знакомство с которой обещала ему Фанни.

– Здравствуйте, мадам, – поклонился ей Маркус. – Моя мать позавидовала бы вашим садам. Даже зимой они сохраняют свою красоту.

– Человек, имеющий веру и не лишенный обаяния, – произнес лысеющий мужчина и вновь зашелся коротким смешком. – Оказывается, он разбирается не только в медицине, но и в jardins и potagers[40].

– Сердце его правдиво, но окутано мраком, – заявила Марта, пристально оглядев Маркуса.

– Иначе бы он не привлек внимания Мэтью. – Дед тихо вздохнул.

Маркуса словно окутало этим вздохом.

– Дорогой граф, облегчите его участь, – предложил гость деда. – Бедный парень напоминает пойманную рыбу, оказавшуюся между несколькими котами. Он не сомневается, что его съедят, но не знает, кто из нас удостоится чести обгладывать его косточки.

Тяжелые ладони опустились на плечи Маркуса и развернули его. Филипп де Клермон был настоящим великаном, настолько же мускулистым, насколько его лысеющий друг – мягкотелым и дряблым. Волосы деда имели цвет жженого золота, а желто-карие глаза видели все. По крайней мере, Маркус подозревал, что это так.

– Я Филипп, муж твоей бабушки, – мягко произнес дед и, сделав небольшую паузу, добавил: – У нас знаком уважения считается отводить взгляд от главы семьи.

– Уважение зарабатывают… сэр. – Маркус продолжал смотреть деду в глаза.

Он знал, насколько древен и могущественен этот вампир, и все равно заставлял себя смотреть. Обадия научил его всегда смотреть прямо в глаза тем, кто старше и сильнее.

– Так тому и быть. – Уголки глаз Филиппа дрогнули. Будь на его месте кто-нибудь другой, калибром поменьше, это сошло бы за признак удивления. – Что же касается тьмы, которую мы все чувствуем, когда-нибудь ты мне о ней расскажешь. Я не стану выуживать эти сведения из тебя.

Маркусу и в голову не приходило, что легенды крови позволяли узнать о его прошлом не только Мэтью. От слов Филиппа, таких спокойных и участливых, его прошиб озноб.

– Ты хорошо потрудилась над ним, дочка. Я доволен, – сказал Филипп, поворачиваясь к Фанни. – Как же мы его назовем?

– Его зовут Маркус, хотя он и пытался меня убедить, чтобы я звала его другим именем – Гален. А Галлоглас называл его Док, – сообщила Фанни. – Как-то он ненадолго уснул и во сне требовал известий о Кэтрин Чонси.

Значит, Фанни тоже шпионила за ним. Маркус даже прищурился от ее предательства.

– Маркус – сын войны. А Гален – целитель. Я только не пойму, откуда взялось это имя Чонси и что оно значит, – сказал Филипп. – Должно быть, оно ему чем-то дорого.

– Чонси – распространенная бостонская фамилия, – объяснил человек в очках, внимательно вглядываясь в Маркуса. – Я был прав, граф Филипп. Он вовсе не из Филадельфии, а из Новой Англии.

Упоминание о Филадельфии вдруг заставило Маркуса отчетливее увидеть лицо говорившего, и он догадался, кто перед ним.

– А вы доктор Франклин. – Маркус почти с благоговением взирал на пожилого сутулого джентльмена с выпирающим животом.

– А ты янки. Удивительно, как это Ассоциаторы приняли тебя в свои ряды, – произнес Франклин, и его губы растянулись в улыбку. – Они ребята замкнутые и не принимают к себе тех, кто родился севернее Маркет-стрит.

– Маркус, как звали твоего отца? – спросил Филипп.

– Томас, – ответил Маркус, думая о Томе Бакленде.

– Никогда мне не лги, – заявил дед.

Сказано это было ровным и даже приятным тоном, но блеск в глазах предупредил Маркуса: попытка соврать, как и вызывающе пристальный взгляд, в вампирском мире считаются серьезными проступками.

– Человека, чья кровь когда-то текла в моих жилах, звали Обадия. Обадия Макнил. Но от него во мне ничего не осталось. – Маркус поднял голову. – Том Бакленд учил меня основам медицины и вел себя со мной по-отцовски. Поэтому я считаю его своим настоящим отцом.

– Кто-то начитался Руссо, – пробормотал Франклин.

Филипп окинул Маркуса долгим взглядом, затем кивнул.

– Очень хорошо, Маркус Рафаэль Гален Томас Чонси де Клермон, – наконец произнес дед. – Я принимаю тебя в семью. Пока тебя будут звать Маркус де Клермон.

У Фанни гора с плеч свалилась.

– Far, ты не будешь разочарован, хотя Маркусу нужно еще многому учиться. Его латынь ужасна, французский – в плачевном состоянии, а рапиру он держит, как палку.

– Я умею стрелять из винтовки, – резко сказал Маркус. – Что мне проку в рапирах?

– Джентльмен должен хотя бы уметь носить рапиру, – заявила мадам де Жанлис.

– Дай нам со Стефани еще месяц-другой, и мы подготовим Маркуса так, что его не стыдно будет везти в Версаль.