Перепутье - Даниэла Стил

— Что ты имеешь в виду?

— Ты хочешь сказать, что у меня есть шанс?

— Ни малейшего. Я просто хочу знать, что я теряю.

— О, ради Христа. — Он усмехнулся. — Давай,Лиана. Это пойдет тебе на пользу. Нельзя же все время сидеть взаперти дома.

— Можно. Я ведь счастлива.

— Но это тебе вредно. Сколько тебе лет? — Онпопробовал сосчитать. — Тридцать три.

— Мне уже тридцать четыре.

— О, в таком случае… Я и не думал, что ты такая старая.А мне вот уже сорок. Я в таком возрасте, что могу судить, что тебе полезно.Думаю, тебе следует выходить.

— Ты говоришь совсем как дядя Джордж. — Разговорзабавлял ее.

— Постой, постой. Я все-таки не так стар.

— И он… в душе. Знаешь, в молодости он был настоящимдонжуаном. Ник улыбнулся.

— Видно по его глазам. Но не уходи от ответа. Какнасчет Нового года?

— Сначала ленч, а потом уж Новый год. — Онапосмотрела на него. — Знаешь, ты тоже мог бы быть донжуаном, если быпостарался, а может быть, тебе и стараться не нужно было…

— Это не мой стиль. — Он сердито посмотрел нанее. — Я имел в виду спокойный вечер двух старых друзей, для которыхнаступили тяжелые времена и которые знают правила игры. Иначе что нам остается?Мне сидеть в своем вшивом отеле, а тебе — дома с дядей? Мы могли бы пообедать уФэмоша или еще где-нибудь.

— Наверное, могли бы. — Она посмотрела на него, новсе еще не могла решиться. — Я действительно могу быть уверенной, чтоничего не произойдет? — Вопрос был поставлен прямо, и он посмотрел ей вглаза.

— В такой мере, в какой ты этого хочешь сама. Я буду стобой честен. Я все еще люблю тебя, любил с тех пор, как мы с тобойвстретились, и, вероятно, буду любить всегда. Но я никогда не сделаю ничего,что могло бы причинить тебе огорчения. Я понимаю твои чувства к Арману и уважаюих. Я знаю, что такое допустимые границы. Это не «Довиль» и даже не«Нормандия». Сейчас настоящая жизнь.

Она сказала, посмотрев на него:

— Тогда тоже все было настоящим. Он взял ее за руку.

— Я знаю. Но я всегда помнил, что будет потом, и уважалтвои желания. Теперь я свободен, а ты нет. Тут уж ничего не поделаешь. Мнепросто нравится быть с тобой. У нас ведь было больше, чем просто… — Он не могнайти нужных слов, но она его поняла.

— Я знаю. — Она вздохнула и, улыбнувшись,откинулась на спинку стула. — Как странно, что наши пути сновапересеклись, не правда ли?

— Я предполагал, что ты так скажешь. Но мне нравится,что они пересеклись. Я даже не надеялся, что снова увижу тебя, разве чтокогда-нибудь поеду в Вашингтон и там случайно встречу на улице. А может быть,лет через десять в Париже с Арманом…

Он пожалел, что произнес это имя. Ей опять стало больно.

— Лиана, он сделал выбор, трудный выбор, а ты осталасьв стороне. Ты больше ничего не можешь сделать. Ему не станет легче оттого, чтоты сидишь дома, сдерживая дыхание и убивая себя. Ты должна жить дальше.

— Я стараюсь. Поэтому я устроилась на работу в КрасныйКрест.

— Я так и понял. Но ты должна заниматься еще чем-то.

— Думаю, что да.

В его словах была своя правда, но если она станет выходить,то только с ним. Он понимал это. Кто знает, сколько времени он еще пробудетздесь. Он может отплыть в любой день.

— Хорошо, мой друг. Я буду встречать с тобой Новыйсорок второй.

— Спасибо, мэм.

Он заплатил по счету и проводил ее на работу. День пролетелмгновенно. Она была рада вернуться домой и увидеть Джорджа и девочек. Дядязаметил выражение ее лица, но не сказал ни слова. Вечером она как бы междупрочим заметила, что на Новый год обедает с Ником.

— Это мило. Он уже хорошо изучил племянницу и нерешился сказать больше, но надеялся, что с «мальчиком Бернхамом» что-нибудь даполучится. Он уткнулся носом в книгу, а Лиана пошла наверх к девочкам. Заобедом о Нике не было сказано ни слова.

Лиана больше не упоминала о нем, но в канун Нового годанадела платье, которое купила четыре года назад во Франции, оно все еще былокрасивым. Как и она сама. Дядя Джордж оглядел ее с довольным видом. Он тихонькоприсвистнул, и она рассмеялась.

— Неплохо… совсем неплохо!

— Спасибо, сэр.

Это было платье с длинными рукавами и высоким воротником,сшитое из черной шерсти и доходившее до пола. Сверху оно было обшито чернымбисером. На свои светлые, закрученные в узел волосы Лиана надела чернуюшапочку, в уши — крошечные бриллиантовые клипсы. Наряд ее был прост, ноэлегантен и благороден и очень шел ей. Когда появился Ник, он застыл отизумления.

Некоторое время он стоял в прихожей и только смотрел на нее.А потом присвистнул вслед за дядей Джорджем. Впервые за несколько лет она вновьпочувствовала себя женщиной, вызывающей восхищение. Это было приятно. Никпоздоровался с Джорджем, а Лиана поцеловала дядю, пожелав ему спокойной ночи.

— Не возвращайся рано. Стыдно скрывать такое платье.Покажись, чтобы все его видели.

— Я сделаю все, чтобы ее задержать. — Никподмигнул, и все трое рассмеялись. Дети уже легли. Ник увез Лиану в автомобиле,взятом напрокат.

— Боюсь, я в своей форме не выгляжу и вполовину такэлегантно, как ты, Лиана.

— Хочешь поменяться?

Он засмеялся. Они приехали к Фэмонту в прекрасном настроенииНик заказал столик в Венецианской гостиной. Подали шампанское, и они выпилидруг за друга. Новый год наступил еще до того, как Ник заказал креветки, икру,а затем бифштексы. Это, конечно, были не те экзотические яства, которыеподавали на «Нормандии», но все это было очень вкусно. От вкусного угощения ивыпитого вина они развеселились. Перед десертом пошли танцевать. Ник давно нечувствовал себя таким счастливым, Лиана тоже.

— Знаешь, с тобой легко. Я всегда это чувствовал. —Это было первым, о чем Ник вспомнил в несчастливые дни с Хиллари. Он сказал обэтом сейчас, и Лиана улыбнулась. — Я и тогда это знал, но не мог оставитьХиллари из-за Джонни.

Но все это было в прошлом году, а сейчас наступал новый. Никвзглянул на часы.

— Ты задумала желание, Лиана?

— Нет. — Она радостно улыбнулась ему. — А ты?

— Я? Да.

— Что?

— Не быть убитым.

Он заглянул ей в глаза, и она ответила ему нежным взглядом.Они вспомнили, что в любой момент он может уйти на войну, что такой обед лишьслучайность. Это заставило ее подумать о нем, об Армане и о тех, кто идет нафронт. В зале было много людей в форме. К ночи Сан-Франциско становился городомвоенных.