Лживые зеркала - Дейзи Вэнити

к себе лишнее внимание.

– Значит, ничего не остается, кроме как убить их? – бесстрастно поинтересовалась Уинифред.

От удивления женщина едва не закашлялась и стиснула собственное горло, чтобы не шуметь.

– Бог ты мой, дорогая, вы спятили? Откуда вы этого набрались?

В ее словах угадывалась едва заметная насмешка, и Уинифред сжала губы.

– Можно ведь просто их оглушить.

Кажется, убить было бы надежнее, но и глубокий обморок тоже сойдет.

Уинифред поправила тесемку на груди, ненароком убедившись, что оружие на месте. Револьвер был ее подстраховкой, тайной опорой, и использовать она его собиралась только в крайнем случае.

– Но как? Нас всего двое, а они вооружены.

Тонкие губы женщины тронула улыбка.

– Кто сказал, что нас двое?

От ее намека Уинифред чуть не застонала. Она ненавидит посвящать в свои планы третьи лица – как показывает практика, обычно в таких случаях все идет наперекосяк.

– Но вы же сами не хотели привлекать к этому девочек!

– А у нас есть выбор? – возразила мисс Гэмпстон.

– Они не согласятся.

– Не согласятся, если вы попросите, – подчеркнула женщина, и Уинифред надулась. – Не забывайте, что это вас они недолюбливают. А вот я была одной из них. К тому же… – мисс Гэмпстон подхватила зажженную лампу и мрачно улыбнулась, – вы не представляете себе, на что бы они пошли, лишь бы увидеть господина Уоррена в гробу.

– И все-таки, практичнее было бы их убить, – недовольно пробормотала Уинифред, когда мисс Гэмпстон покинула уборную.

Она принялась мерить комнатку шагами, считая минуты и холодея по прошествии каждой из них, – они говорили о том, что Уоррен приближается к «Рассвету». Когда мисс Гэмпстон заглянула к ней, Уинифред уже была готова лезть на стену от беспокойства.

– Все готово.

Мисс Гэмпстон поманила Уинифред и вручила ей лампу.

Она вышла как раз вовремя, чтобы заметить, как две проститутки – маленькая веснушчатая Мейми и смуглая черноволосая Тилли – затаскивают наверх вышибалу. Тилли держала мужчину за плечи, а Мейми, хихикая, за ноги. Первая шикнула на подругу и сердито сверкнула карими глазами на Уинифред. Та попыталась улыбнуться.

Не сказав ни слова, девушки скрылись на лестнице, и мисс Гэмпстон, сияя, повернулась к ней. Уинифред нетерпеливо оглянулась на дверь, ведущую в подвал.

– Мы привяжем их к кроватям и заткнем чем-нибудь рот, – сообщила ей женщина, играя откуда-то взявшейся тяжелой тростью. – Может, у девочек найдется что-нибудь, чтобы одурманить их. Только… – Она посуровела, и рот превратился в строгую складку. – Учтите, что нам всем не сносить головы, если вы не справитесь.

Уинифред поняла, на что намекает женщина: та ожидает, что она убьет Уоррена. Но у нее самой этого в планах нет. Она всего лишь хочет спасти Теодора и сбежать. И плевать, какой ценой. Это жестокая, но правда.

– Я знаю, – твердо ответила она и посмотрела мисс Гэмпстон прямо в глаза, следуя своему старому правилу.

Помедлив, женщина кивнула ей и ушла наверх. Что ж, Уинифред хотя бы не солгала ей.

Вход в подвал теперь был свободен. Тихонько открыв дверь, она торопливо спустилась, держа перед собой заплеванную керосиновую лампу.

Маленький подвал был полон барахла. Помимо чулана для угля и тазов для стирки, здесь вот уже пятнадцать лет копились вещи: стулья без сидений и сломанные кроватные стойки, черные от копоти каминные решетки, столик без одной ножки, в крошку разбитое зеркало; в углу были грудой свалены старое белье и занавески. В одну из стен был ввинчен металлический крюк, используемый явно не по назначению.

Она пригляделась, заметив у стены неясную тень. Дарлинг приподнял голову. Поначалу Уинифред приняла его позу за расслабленную – он вытянулся, как потягивающийся на солнце кот. Но, присмотревшись, она увидела, что руки у него над головой скованны металлическими оковами. Не достающий тазом до земли Теодор был подвешен на них, неловко и неестественно выгнув тело.

Бросившись к юноше, Уинифред упала рядом с ним на колени на ледяной каменный пол. Лампу она поставила рядом. Затрепетав ресницами, Дарлинг раскрыл глаза – сначала едва-едва, а затем широко. Они казались двумя дырами на его бледном, без единой кровинки лице.

– Винни… – прошептал он и с усилием сглотнул. – Винни?

Задранные над головой запястья «украшали» тонкие ручейки запекшейся крови – под весом тела металл ссадил кожу.

– Ты пришла, – едва слышно пробормотал Теодор. – Я не думал, что ты придешь. Они не говорили, что с тобой. Я думал…

– Прости меня! – выпалила Уинифред, обхватив ладонями его лицо и заглядывая в полные боли и страха глаза.

Больше всего на свете Уинифред ненавидела просить прощения, а уж сколько раз она делала это искренне, можно сосчитать на пальцах одной руки. Но сейчас она должна, обязана была перебороть собственную глупую гордость и признать неправоту.

– Прости меня, я не должна была…

Теодор шевельнулся, словно пытаясь потянуться к ней, забыв про оковы на руках, и зашипел от боли.

– Нет, Винни…

– Черт! Замок… сейчас. – Уинифред потянулась к прическе, но рука не нашла привычных кос, и во рту пересохло. – Моих шпилек нет. Что делать? Чертовых шпилек нет!

Она принялась озираться, будто ожидая увидеть приготовленную специально для нее отмычку. Паника захлестывала ее, мешала дышать и думать. Уинифред постаралась глубоко вдохнуть, но грудь сомкнулась, и она почувствовала, что снова начинает задыхаться.

Теодор подал голос:

– У меня в жилете есть. На подкладке.

Уинифред торопливо распахнула жилет, разодрав серебряные пуговки. С внутренней стороны к шелковой подкладке большой булавкой-«стрекозой» был пришпилен крохотный лоскут белой ткани. Дрожащими от волнения руками Уинифред отцепила ее. Слабым голосом Теодор попросил:

– Только оставь ткань, пожалуйста.

– Да, сейчас… Сейчас. Потерпи чуть-чуть.

Положив лоскут (кажется, это был кусочек носового платка с монограммой) Дарлингу в карман жилета, Уинифред выгнула булавку и потянулась к замку. Она почти легла на Теодора и опомнилась только тогда, когда он протяжно застонал от боли.

– Черт возьми! Прости! Прости!

Уинифред вскочила на ноги, и замок оказался на уровне ее груди. Игла была слишком тонкой, но она все равно заворочала ею в замке, пытаясь поддеть язычок.

– Сейчас я открою. Сейчас…

Тоненькая иголка хрустнула и сломалась. Уинифред, боясь поверить своим глазам, поднесла к лицу сломанную булавку. Теперь ею можно было разве что вспороть кому-нибудь горло – и то пришлось бы повозиться.

Она со злостью отшвырнула бесполезный, искореженный кусок металла в сторону и судорожно всхлипнула. Глаза заволокло, и на этот раз Уинифред узнала подобравшиеся слезы. Силуэт Дарлинга, и до этого бывший нечетким, превратился в огромное черное пятно.

– Винни, уходи, – вдруг произнес Дарлинг. – Уходи, пока еще не поздно, хорошо?

У него был успокаивающий